Черный ворон - Энн Кливз

– Выпьешь чаю? – спросил он.

Магнус нахмурился, представив, какая атмосфера будет в доме, когда полицейский уйдет и останутся только крики воронов с холма.

– Да, – сказал Перес. – Чай будет в самый раз.

Пока чай не был готов и они снова не сели за стол, тянулось молчание.

– Восемь лет назад пропала девушка, – сказал Перес. – Она была младше Кэтрин, но ненамного. Ее звали Катриона. Ты знал ее, Магнус?

Магнусу хотелось закрыть глаза, чтобы спрятаться от вопроса, но он знал, что если сделает это, то снова окажется в участке и в его лицо врежется кулак, а во рту появится вкус крови.

Он уставился в пространство.

– Ты знал ее, да, Магнус? Она тоже приходила к тебе на чай. Как Кэтрин. Говорят, она была очень милой.

– Ее так и не нашли, – сказал Магнус.

Он пытался контролировать лицевые мышцы, чтобы не появилась ужасная ухмылка. Сжал губы и вспомнил материнские слова: «Ничего им не говори».

Глава 8

После визита к Магнусу Тейту Перес поехал обратно в Леруик. Ему надо было поговорить с отцом Кэтрин, и он знал, что тот все еще в школе. Вряд ли сейчас можно извлечь какую-то пользу из беседы – Юэн Росс наверняка в шоке, – но вежливость требовала представиться и объяснить дальнейшие процедуры. Перес не представлял, каково это – потерять ребенка. Его жена Сара когда-то пережила выкидыш, и тогда это казалось концом света. Он старался не показывать, как сильно это его ранило. Не хотел, чтобы Саре казалось, будто он стал любить ее меньше или винит в потере ребенка. Конечно, он винил только себя. Себя и груз семейных ожиданий. Он почти физически ощущал это бремя – сокрушительное давление, которого ребенок не пережил. Они ждали мальчика. Срок беременности уже позволял это определить. На свет появился бы еще один Перес, продолжатель рода.

Возможно, он слишком убедительно сыграл свою роль. Возможно, Сара действительно решила, что ему все равно. Хотя она должна была знать его достаточно хорошо, чтобы понять: это был спектакль ради нее самой. Именно после выкидыша их брак начал рушиться. Сара стала замкнутой и бледной. Он все больше времени проводил на работе. Когда она сказала, что уходит, это почти принесло облегчение. Он больше не мог видеть ее такой несчастной.

Теперь она замужем за терапевтом и живет где-то в Бордерсе. С новым партнером у нее явно не возникло проблем с беременностью. У них уже трое детей, а в рождественской открытке (после развода они сохранили хорошие отношения) Сара сообщала, что ожидает четвертого. Перес иногда представлял ее в одном из тех солидных загородных домов, что мелькали за окном поезда, когда едешь на юг. Вот она стоит на кухне, из которой открывается вид на лес и луг, разливает детям чай, придерживая младенца на бедре, и смеется. Осознание, что он не часть этой картины, было сродни потере. Уже тяжело. Каково же отцу Кэтрин, потерявшему настоящего ребенка?

Юэн Росс сидел в кабинете директора школы, в кресле у круглого столика – том самом, куда директор усаживал встревоженных родителей или нервничающих учеников, чтобы создать непринужденную атмосферу. Полицейская рядом выглядела так, будто мечтала оказаться где угодно, только не здесь. Россу было около сорока пяти, волосы с проседью, какой-то угловатый. Увидев Переса, он полез в карман за очками. На нем были темные брюки, пиджак и галстук – слишком формальный вид для большинства учителей, с которыми сталкивался Перес. Он принял бы Росса за адвоката или бухгалтера, если бы не знал, кто перед ним на самом деле. На столе стоял нетронутый поднос с чаем, похоже уже давно.

Перес представился.

– Я хочу увидеть дочь, – сказал Росс. – Я пытался объяснить, насколько это важно.

– Конечно. Но, боюсь, это будет позже. Сейчас никто не должен к ней приближаться. Надо сохранить место преступления нетронутым.

Росс сидел очень прямо, но вдруг ссутулился и закрыл лицо руками.

– Я не могу в это поверить. Пока не увижу. – Он поднял голову. – Я был рядом с женой, когда она умирала. Она болела уже много месяцев, мы ждали ее смерти. Но даже тогда я не мог до конца поверить. Все представлял, что она повернет ко мне голову и улыбнется.

Перес не знал, что ответить, и промолчал.

– Как она умерла? – спросил Росс. – Мне никто ничего не говорит.

Он взглянул на полицейскую. Та сделала вид, что не слышит.

– Мы считаем, что ее задушили, – сказал Перес. – Узнаем больше, когда приедут криминалисты из Инвернесса. У них больше опыта в расследовании тяжких преступлений.

– Кому понадобилось ее убивать?

Похоже, он не ждал ответа, но Перес воспользовался вопросом:

– Мы надеемся, вы поможете нам это выяснить. Никто не приходит на ум? Бывший парень, с которым она недавно рассталась? Ревнивый и озлобленный.

– Нет. Вернее, может и есть, но я не тот человек, кого стоит спрашивать. Казалось бы, мы должны быть близки – живем только вдвоем. Но она не доверяла мне, инспектор. Я мало что знал о ее жизни. Мы жили под одной крышей, но порой казались чужими людьми.

– Думаю, это обычное дело с подростками, – сказал Перес. – Они ненавидят, когда родители лезут в их жизнь.

«Хотя откуда мне знать? У меня нет детей, а в том возрасте я жил в интернате. Я с радостью болтал бы с родителями каждый вечер».

– Но вы можете назвать имена ее друзей. Они помогут.

Росс помолчал, а потом ответил:

– Не уверен, что Кэтрин была с кем-то особенно близка. Она ни в ком не нуждалась. Лиз, моя жена, была совсем другой. Всегда дружила с кучей народа. На похоронах церковь была полна, люди стояли даже в проходах – те, кого я никогда прежде не видел, но их притягивало ее тепло. Не знаю, кто придет проститься с Кэтрин. Немногие.

От этих слов у Переса буквально перехватило дыхание. Было что-то леденящее в таком печальном заявлении. Он задумался, всегда ли Кэтрин сравнивали с женой Юэна и думали, что девочке чего-то недостает.

– А Салли Генри? Разве они не проводили время вместе? – наконец спросил он.

– Дочь учительницы? Да, они вместе ездили в школу на автобусе. Я обычно не подвозил Кэтрин – ухожу слишком рано и возвращаюсь слишком поздно. – Он слабо улыбнулся, и впервые Перес почувствовал к нему что-то вроде жалости. – Да и не особо это весело – приезжать в школу с папой, правда? Салли часто