Черный ворон - Энн Кливз

– Хорошо провели время?

Он улыбнулся – подбадривающе, с легким подтруниванием. Почти по-отцовски, хотя разница в возрасте вряд ли была большой.

– Сначала – да. Он постарался. У него прекрасный дом. Вы знаете его? Там новая пристройка – дерево и стекло, вид на побережье. Повсюду фотографии покойной жены. Это было… жутковато. Я размышляла, каково Кэтрин расти в такой атмосфере. Чувствовать, что отец ставит ее на второе место, что предпочел бы, чтобы умерла она, а не мать. Но потом решила – горе у всех свое. Какое мне дело? Мы почти сразу сели ужинать. Еда была потрясающая, лучше, чем во многих ресторанах. Разговор шел неплохо. Я рассказала о разводе, старалась держаться непринужденно. Уже натренировалась. Все из-за гордости. Признать, что муж влюбился в женщину, которая тебе в матери годится… Есть над чем посмеяться. Он много пил. Я тоже. Мы оба нервничали.

Она ясно видела эту сцену. Несмотря на то что снаружи было уже темно, шторы не были задернуты и казалось, будто они сидят прямо в ночном пейзаже, а стол стоит на краю утеса. Горели свечи; одна лампа подсвечивала большой портрет умершей, и у Фрэн почти возникло ощущение, что та тоже находится за столом. Все было слишком вычурно – тяжелые столовые приборы, гравированные бокалы, накрахмаленные салфетки, дорогое вино. А потом он заплакал. По его щекам просто потекли слезы. Сначала тихо. Она не знала, как реагировать, и продолжала жевать. Еда и правда была превосходной. Фрэн надеялась, что ему нужно немного времени, чтобы взять себя в руки. Но потом он зарыдал по-настоящему – громко, захлебываясь, вытирая сопли и слезы безупречной салфеткой. Притворяться, что ничего не происходит, стало невозможно. Она встала и обняла его, как обняла бы Кэсси, если бы та проснулась от кошмара.

– Он не справился, – сказала она детективу. – Сломался. Он не был готов принимать гостей. – И вдруг ее накрыло осознание трагедии. – Боже, а теперь он потерял и дочь.

«Это добьет его, – подумала Фрэн. – Теперь его уже никто не спасет».

– Они ладили? – спросил Перес. – Чувствовали ли вы напряжение? Мужчине непросто воспитывать девочку-подростка. Самый сложный возраст. Подростки в этом возрасте бунтуют. А если еще и чувствуют себя не такими, как все…

– Они не ссорились, – сказала Фрэн. – Не могу такого представить. Он был так погружен в свое горе, что просто предоставил Кэтрин жить, как ей хочется. Не то чтобы пренебрегал ею, нет. Уверена, они очень любили друг друга. Но вряд ли он ругался с ней из-за одежды, или времени отхода ко сну, или невыполненных домашних заданий. У него были другие заботы.

– Она говорила с вами об отце?

– Нет. Мы не обсуждали ничего серьезного. Ей я наверняка казалась древней старухой. Она выглядела очень замкнутой. Но, впрочем, все подростки такие. Они не доверяют взрослым.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– В смысле когда мы разговаривали? В канун Нового года, днем. Я отправила ей сообщение по телефону. Хотела сходить на концерт через пару недель, спросила, сможет ли она посидеть с Кэсси. Она зашла, сказала, что без проблем.

– Как она выглядела?

– Хорошо. Более оживленной, чем обычно. Была довольно разговорчива. Сказала, что вечером поедет в Леруик встречать Новый год с подругой.

– С какой подругой?

– Она не уточнила, но я предположила, что с Салли Генри. Она живет при школе. Они не разлей вода.

– Тогда вы видели ее в последний раз?

– Тогда мы в последний раз разговаривали. Но я видела ее вчера, в обеденное время. Она вышла из автобуса. Шла по дороге с тем странным стариком из Хиллхеда.

Глава 7

Полицейские пришли к Магнусу в ту единственную минуту за весь день, когда он за ними не следил. Когда раздался стук в дверь, он был в ванной. Его мать когда-то попросила Джорджи Сандерсона пристроить ванную комнату с задней части дома. Это было в те времена, когда у Джорджи так разболелась нога, что он не мог больше выходить в море рыбачить. Что-то вроде одолжения – он ненавидел безделье, а она заплатила за работу. Джорджи был мастеровитым, но можно было найти и получше. Ванна так и не встала у стены как следует. Вскоре после смерти матери перегорела лампочка, и Магнус так и не удосужился ее заменить. Какой в этом смысл? Он брился у кухонной раковины, а унитаз был виден при свете из спальни.

Он уже давно чувствовал потребность сходить по нужде, но не мог оторваться от своего поста у окна. Прибыло еще народу. Полицейские в форме. Высокий мужчина в костюме. Неряшливый тип подошел к молодой женщине в «Ленд ровере» Генри и увез ее на своей машине. Магнус надеялся, что ее не заперли в участке, в той комнате с глянцевыми стенами. В конце концов, он больше уже не мог откладывать визит в туалет, и именно в этот момент, когда он стоял как маленький мальчик, спустив штаны и трусы до лодыжек, потому что слишком торопился, чтобы возиться с ширинкой, раздался стук. Его охватила паника.

– Подождите! – крикнул он, потому что никак не мог прервать процесс. – Я сейчас выйду!

Наконец он закончил и одним движением натянул трусы и штаны на резинке. Теперь, когда он снова выглядел прилично, паника начала утихать.

Когда Магнус вернулся на кухню, полицейский все еще ждал снаружи. Он видел его в окно. Тот просто терпеливо стоял. Даже не открыл дверь в тамбур. Тот самый неряшливый тип, который увез молодую женщину. Значит, он не повез ее в Леруик. Может, только к дому у часовни. Наверное, с женщинами полиция обращается иначе.

Магнус открыл дверь и уставился на полицейского. Не признал его. Явно нездешний. И не напоминал никого из знакомых Магнуса, так что, вероятно, и родни у него тут не было.

– Ты откудова? – спросил Магнус на шетландском диалекте.

Это первое, что пришло в голову. Если бы он задумался, то подобрал бы другие слова, как с теми девочками, чтобы понял и чужак с юга. Но тот, кажется, и так понял.

– С Фэр-Айла, – ответил мужчина с тем же акцентом. А после паузы добавил: – Родился там. Учился в Абердине, а теперь работаю в Леруике. – Он протянул руку. – Меня зовут Перес.

– Странное имя для уроженца Фэр-Айла.

Перес улыбнулся, но не стал объяснять. Магнус так и не пожал протянутую руку. Старик подумал о том, что никогда не был на Фэр-Айле. Даже сейчас туда не ходит паром. Поездка на почтовом судне из Грутнесса, гавани на юге близ аэропорта, занимает три