Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

да посыплется, м-м? Судьба парня теперь в его руках. Расстрелять, конечно, не расстреляют, но откуда ему знать? Можно и припугнуть: большевики — зверье, пришлют ему пальцы сына в конверте на годовщину «Пивного путча».

— М-да, это ход. Это ход, — согласился Гесс-лиц. — Это сработает.

В подсобке, где они сидели, появилась Мод. Ей было около тридцати, внешность — самая обыкновенная, неброская, но не лишенная миловидности — идеальная для разведчика. В руках она держала поднос с двумя чашками дымящегося кофе.

— Ого! — удивился Гесслиц. — Да вы тут в роскоши купаетесь.

— Лео где-то раздобыл банку «Нестле», — пояснила Мод, протягивая ему чашку. — Даже странно, что в таком дыму ты уловил запах кофе. Гасите ваши папиросы, ребята. Фильм кончится через двадцать минут. Так что скорее пейте и катитесь отсюда.

Чашка Лео была размером больше и полна лишь наполовину. Он нагнулся к столу и подтянул ее к губам левой рукой, подверженной тремору не настолько, как правая.

— Главное, вместе с кофе не отхватить кусок фарфора, — мрачно пошутил он.

За пять минут до финальных титров Гесслиц спустился в зал, чтобы вместе со зрителями выйти из кинотеатра.

На площади был объявлен перерыв. Фельдфебель отдувался в скверике на скамейке, обмахиваясь фуражкой. Его подопечные поснимали каски и сбились в кучу, о чем-то оживленно шушукаясь и смеясь. Один из призывников, белобрысый парнишка лет пятнадцати, развязно крикнул проходившему мимо Гесслицу:

— Эй, дядя, закурить не найдется?

— Сопли вытри, — бросил Гесслиц, не останавливаясь. — Закурить ему!..

Аэродром «Внуково», 15 июня

Уже битый час Ли-2, на котором Ванин должен был лететь в Тернополь, стоял на взлетной полосе. При опробовании правого двигателя на крыло вылетало слишком много масляных брызг, и бортмеханик вновь и вновь сверял показания температуры головок цилиндров и масла при разных режимах работы двигателя, в то время как один из техников, взобравшись на крыло, осматривал масломерную линейку. Другого самолета не было, и Ванин вынужден был ждать.

Проводить его до аэропорта вызвался начальник 3-го, англо-американского, отдела Гайк Овакимян, возглавлявший в 1-м управлении НКГБ агентурное направление под кодовым названием «Энормоз», в рамках которого советским физикам, работавшим над созданием урановой бомбы, передавались тщательно отобранные данные разведки, полученные из научно-технических центров — в первую очередь в США.

Накануне ночью Ванин и Овакимян заглянули в так называемый кабинет «И», выделенный персонально Курчатову в здании НКГБ, где он мог знакомиться с документами научно-технического характера, добытыми советской агентурой по всему миру.

При свете двух бакелитовых ламп Игорь Курчатов и его брат Борис, тихо переговариваясь, изучали содержимое увесистых папок с грифом «Совершенно секретно», дополненных только что полученными материалами от разведгруппы Квасникова в Нью-Йорке, а также и от работавшего в национальной лаборатории в Лос-Аламосе физика-коммуниста Клауса Фукса. Это были разрозненные — и по структуре, и по содержанию — документы, усилиями Ова-кимяна сгруппированные в более-менее схожие по смыслу блоки.

До недавнего времени имена источников информации, по соображениям секретности, оставались скрытыми, их тщательно замазывали чернилами. Однако когда, в очередной раз просматривая испещренными формулами страницы, Курчатов, обращаясь к Юлию Харитону, сказал: «Ну, это, без сомнений, Ферми, его рука», а Харитон, указав на другую страницу, заметил: «Оказывается, Теллер тоже у Оппенгеймера?», глава группы «С» по координации разведданных по урановой бомбе Судоплатов распорядился более не заштриховывать источники в донесениях, которые показывают ученым.

— Ну, как, дорогие Курчатовы, есть что-то интересное? — поинтересовался Ванин.

— У вас тут, как в пещере Аладдина, всегда что-нибудь да найдешь, — отреагировал Борис Васильевич. — Вот, американцы строят завод по производству плутония. И собираются открыть еще несколько для разделения изотопов. Вам, Гайк Бадалович, как кандидату химических наук, это может быть интересно.

Внешне братья были не похожи, а окладистая борода Игоря делала различие еще более разительным, но стоило кому-то из них заговорить, как в манере речи, в паузах, в подборе слов, в жестикуляции открывалось поразительное сходство, ясно указывающее на близкое родство этих людей.

— Да, американцы. — задумчиво повторил Ова-кимян. — А скажите, Игорь Васильевич, как, по-вашему, скоро они войдут в завершающую стадию?

Курчатов выпрямился, хрустнули позвонки, взглянул на брата и покачал головой:

— Не думаю. Дорого — не значит быстро. А нужно быстро. Судя по этим документам, они не чувствуют себя стабильно. Суетятся. Стараются сделать всё и сразу. Как говорится, идут широким бреднем. Да, заводы. Да, котлы. Множество гипотез, решений. И результат обязательно будет. Но в какие сроки? Очевидно, им критично не хватает 235-го урана. Складывается впечатление, что где-то они увязли. То ли запутались в центрифугах, то ли мембраны плохи, то ли сбоит система обогащения, то ли еще что-то. Они схватились сразу за всё, занялись одновременно и ураном, и плутонием, и имплозивной схемой, и пушечной. И теперь им трудно собрать это всё в кулак. Такое у меня впечатление.

— Так где же сейчас сердце Кощея? — спросил Ванин.

— Боюсь, в Берлине. Там собран цвет ядерной физики. И насколько я понимаю, они усердно работают. Но по ним у нас слишком мало информации.

— А мы?

— Мы отстаем. — Курчатов вздохнул и отбросил карандаш. — Мы отстаем. И от тех, и от других здорово отстаем. Да чего уж — проблемой урана у нас занимаются около семидесяти научных сотрудников, а в Америке — тысяча. О немцах я и не говорю. Видите ли, с научной точки зрения, всем всё понятно с начала сороковых. Теоретически цепная реакция исследована вдоль и поперек. Все знают, что нужен обогащенный уран-235. Или плутоний, для производства которого опять же требуется уран-235. Проблема в одном — в научно-технологическом решении. Как наработать обогащенный уран-235 в количестве, достаточном для производства бомбы? Вот кто успеет сделать это первым, тот и снимет банк, простите за буржуазную терминологию. — Курчатов нахмурился, взял новую папку и, глядя куда-то мимо, добавил: — Собственно говоря, это и есть суть того, что мы называем сегодня ядерной гонкой.

По пути в аэропорт Овакимян заговорил о бескорыстном сотрудничестве с учеными первого звена — как в США, так и в других странах, — причастными к разработке уранового оружия. Овакимян говорил по-русски без акцента, с еле заметным, внушительным аканьем, характерным для армян.

— Пора признать, Павел Михайлович, что опираться на идейных друзей, безусловно, надо, но их не так много в интересующей нас сфере. В основном там трудятся аполитичные люди, для которых социализм — не больше, чем красивое слово. Чем ближе создание оружия массового поражения, тем глубже сомнения умных, совестливых людей в своем выборе. Тем крепче осознание, что обладание таким оружием только одной стороной ведет мир к катастрофе.