Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

— Да. Сестра моей жены живет в Венгрии. Если хочешь, попрошу ее прислать оттуда какую-нибудь веселенькую парочку.

— Я не был в Венгрии, — отрезал Шольц и сел за стол. — Что привело тебя ко мне?

— Да вот, — Мацке сунул ему тонкую папку, — завалялась тут одна чепуховина. Я бы не обратил внимание, но ты говорил, что тебя интересует любая информация из конюшни полуфранцуза. Вот и решил закинуть ее тебе. — Мацке ткнул пальцем в нужную строчку. — Тут, видишь? Норберт Майер, обер-штурмбаннфюрер. Он из Шестого управления. Как говорят, близок к Шелленбергу. Формально он числится в группе VIA — общие заграничные и разведывательные дела, но это так, для виду, а работает он напрямую с полуфранцузом. Вот. Где-то с двадцать второго февраля начал оформление выездных документов: райзепаспорт, партийная характеристика, ну и все такое.

— Черт тебя побери, Пауль! — воскликнул Шольц. — Двадцать второго февраля! А ты только сейчас притащил мне это!

— Бюрократия, Кристиан, ты же сам знаешь. Зарылись в согласованиях, инструкциях, регламентах. Без официальной подачи уже и «здрасьте» не скажешь. Я сам только сейчас получил. Невозможно работать, честное слово!

— Куда он оформляется?

— Швейцария. Цюрих.

— С какой целью?

— А черт его знает. Цель не обозначена.

— Надолго?

— На месяц. Сначала на месяц — с правом пролонгации.

— Ну, и где он сейчас?

— Да уже там, полагаю.

— Всё!! Иди, Пауль. Иди от греха подальше. Чепуховину он мне принес! А то я за себя не отвечаю.

Подумав, Шольц достал из стола формуляр и аккуратным почерком заполнил его, после чего вызвал к себе гауптштурмфюрера Штелльмахера из отдела Е (контрразведка), невзрачного блондина с соломенными усами.

— Возьмите, — протянул он заполненный формуляр Штелльмахеру. — Установите за этим человеком непрерывное наблюдение. Сейчас он в Цюрихе. Свяжетесь с нашей резидентурой. Оформите выездные документы. Докладывать будете лично мне, минуя все инстанции, день в день. Каждый шаг, слышите? Каждый. С кем, куда, когда? О своей миссии не распространяйтесь, даже своему непосредственному начальству. С Хуппенкотеном я договорюсь. Помните, это задание группенфюрера. Официальное распоряжение получите чуть позже. — Шольц выложил на стол карточку. — Вот его фото. Запомните. Оберштурмбаннфюрер Норберт Майер.

Три с половиной месяца спустя

1944 год (июнь)

Берлин, Лихтенберг, 13 июня

На небольшой площади перед кинотеатром «Макс Вальтер», вымощенной отполированным миллионами ног булыжником, тучный фельдфебель, преодолевая одышку и то и дело расправляя старомодные усы a la Бисмарк, муштровал подростков из Гитлер-югенда, привлеченных к службе в зенитных расчетах. Одетые в коричневые рубашки со свастикой на рукаве, в касках, несмотря на теплый день, парни напряженно маршировали на глазах фельдфебеля и дурачились у него за спиной, изображая идиотов. Свисток в усах фельдфебеля, сопровождаемый одиноким барабаном, прерывался отрывистыми командами: «Стоять! Кругом! Марш! Балбесы!»

Гесслиц пересек площадь и вошел в кинотеатр, на фасаде которого висела красочная афиша «Венского вальса» с Мартой Харелль и Гансом Хольтом в главных ролях. Там он купил билет и прошел в фойе. Побродив среди редкой публики, Гесслиц постоял перед эстрадой, где маленький горбун, одетый как провинциальный денди, мягким тенором исполнял подзабытую «Так больше никогда не будет», после чего по тесному коридору направился к туалету и, не дойдя до него, шагнул в дверь, ведущую в служебное помещение. Темная, петляющая лестница вывела его на верхний этаж, где располагалась будка киномеханика, в которую можно было попасть из фойе, через служебный вход и из соседнего здания через внутренний двор. Именно здесь, в сопровождении тихого треска проектора, он встречался с вышедшим на него месяц назад сотрудником аналитической службы Верховного штаба сухопутных сил (ОКХ) Лео Дальвигом, переведенным в тыл после тяжелого ранения в Италии. Немолодой уже, седовласый Дальвиг имел звание майора, служил в Цессене, южнее столицы, что не мешало ему два-три раза в неделю бывать в Берлине по оперативной надобности, страдал чудовищным тремором кисти правой руки, при этом курил как паровоз и любил выпить, впрочем, в меру; в общении был мягок, прост и циничен. В 40-м его внезапно призвали в действующую армию — сначала в Северную Африку, а затем, в 43-м, в Италию, — к большому разочарованию советского руководства, которое рассчитывало на Льва Ильича Куртова, известного в рейхе под именем Лео Дальви-га аж с 1933 года, именно в качестве кадрового сотрудника германского штаба. Сражающийся на западных рубежах театра военных действий офицер вермахта не мог принести советской разведке столько пользы, сколько «штабная крыса» в Берлине.

После разгрома группы Гесслица Центр трижды пытался внедрить в столицу рейха свежих агентов, но гестапо работало безупречно. Людей брали при устройстве на работу, при переходе границы, при проверке документов, при попытке выйти на контакт с кем-то из «спящих». Но вдруг случилось то, на что никто не рассчитывал, — Дальвиг угодил под массированную бомбардировку в Монте-Кассино, был комиссован и переведен в Берлин. Тотчас к нему направились трое сотрудников НКГБ, но двое из них, в том числе и радист, практически сразу погибли в перестрелке на проваленной явке. Спаслась и сумела кое-как социализироваться только одна девушка, русская, по документам Мод Ребрих. Она устроилась на работу в кинотеатр «Макс Вагнер» киномехаником — мужчин для работы в Берлине оставалось все меньше, — а теперь ей пришлось выполнять также и несвойственные женщине обязанности связного.

Они вынуждены были найти парня, который за хороший куш согласился работать на рации, полагая, что помогает американцам. Ему пообещали гарантии безопасности на будущих руинах рейха. С коммунистами Москва контактировать запретила, ибо, если кто из них и оставался на свободе, то в основном под жестким контролем гестапо. В ситуации острой нехватки агентуры решено было рискнуть и возобновить контакт с Гесслицем.

— Вот смотри, Вилли, — Дальвиг передал Гесс-лицу фотографию, — вот этот парень — видишь? В кителе, капитан — это Ганс Штайнкоттен, единственный сын Гуго Штайнкоттена, профессора из Института физики. Это здесь, в Далеме.

— Знаю, — буркнул Гесслиц.

— Отец работает непосредственно с Гейзенбергом уже несколько лет.

— Для Ганса, надо понимать, война уже кончилась?

— Да. Попал в плен, как видишь. Под Псковом.

Воевал в составе восемнадцатой армии группы армий «Центр». Это важно, отец может знать. Много любопытного рассказал про своего papa.

— Но институт, кажется, эвакуировали?

— Так точно. Но Гуго Штайнкоттен пока тут, мы проверили. Живет там же, в Далеме. Сын сообщил и адрес его, и место работы, и даже номер автомобиля.

— Не спрашиваю, о чем пойдет речь.

— Ну, да, Центр заинтересован в какой угодно информации по урановой бомбе. Хорошо бы также узнать, куда перебрались люди Гейзенберга и где он сам? Если Штайнкоттена хорошенько тряхнуть, глядишь, из него что-нибудь