Лунатик - Ларс Кеплер

семь часов, встревоженная тем, что не может до него дозвониться. Оператор попытался её успокоить, сказав, что муж, вероятно, просто проспал или у него разрядился телефон.

Через час Кэролайн позвонила снова. Она успела поговорить с университетом в Фалуне, где он работал. Оказалось, что он никогда прежде не опаздывал на утренние встречи.

— Мы отправили сюда машину и обнаружили, что дверь не заперта, — продолжает Яромир, подходя к зданию. — Он не выписался, и все его вещи остались. В квартире был лёгкий беспорядок, но ни крови, ни явных следов насилия мы не увидели. Только когда мои коллеги нашли флакон с белым порошком, они оцепили комнату и стали ждать криминалистов.

Яромир протягивает Йоне пару бахил. Сообщает, что жена уже связалась с отделом по розыску пропавших, чтобы вызвать поисковую группу. Её адвокат позвонил начальнику региональной полиции, требуя прислать патруль с собакой, и добавил, что они наймут частного детектива из Стокгольма.

Детектив отряхивает снег с армейских ботинок. Они с Йоной натягивают бахилы и заходят внутрь, ступая по заранее разложенным коврикам.

Воздух в спальне пахнет духами и табачным дымом. Простыни смяты, одеяло сброшено на пол.

На стуле висят тёмно‑синие боксёры. У радиатора под окном стоит тёмно‑коричневый кожаный портфель. На сумке «Бёрберри» лежит мужской носок.

У плиты на полу — почти полная бутылка виски «Хайленд Парк».

На тумбочке у кровати, рядом с металлической трубочкой и картой таро, лежит маленькое зеркальце, посеребрённое пудрой.

Это «Повешенный»: юноша в бледно‑голубой рубашке висит вниз головой на деревянном столбе, петля затянута у него на ноге.

Репродукция картины Карла Ларссона снята со стены и поставлена лицом к стене. На её месте на гвозде болтаются чёрные кружевные трусики.

***

Йона ехал обратно в Стокгольм по трассе Е4, когда Яромир позвонил и сообщил, что личность погибшего подтверждена: это Понтус Бандлинг.

Сообщение о смерти — одна из самых сложных задач для полицейского. Йона предлагает заехать в Уппсалу и лично сказать об этом вдове.

Теперь они расследуют три преднамеренных убийства, думает он. Это уже полноценный сериал. Несомненно, одно из самых масштабных расследований года.

С Ноа Хеллманом всё в порядке — хороший начальник. Но он упорно не желает признать, что шансы остановить убийцу были бы гораздо выше, если бы он просто позволил Саге присоединиться к группе.

Йона открывает дверь красивого дома конца девятнадцатого века и заходит в лифт. Нажимает кнопку верхнего этажа, и механизм, поскрипывая, тянет его вверх.

Он не может заставить себя посмотреть в зеркало.

Сказать человеку, что тот, кого он любит, умер, — пожалуй, самая тяжёлая форма общения.

Несколько слов — и точка невозврата.

Настолько окончательная, что сама идея свободы воли кажется оскорблённой.

Наше полное бессилие перед судьбой редко проявляется так ясно, как в этот момент.

Мозг судорожно ищет выход, ошибку, но в конце концов не остаётся ничего, кроме капитуляции. А через мгновение тяжёлая волна горя обрушивается на человека со всей силой.

Лифт останавливается на верхнем этаже. Йона открывает решётку и выходит на площадку. Делает глубокий вдох, подходит к двери, нажимает на кнопку звонка. Звонок не слышен, но Кэролайн Бандлинг открывает почти сразу.

Это эффектная женщина около пятидесяти, в свободных бежевых брюках и подобном по цвету приталенном кардигане.

За её спиной Йона видит просторный овальный холл с молочно‑мраморным полом, огромной люстрой и бледно‑серым шёлковым пуфом.

На Кэролайн почти нет макияжа, от неё исходит аромат дорогого мыла. Она изо всех сил пытается держаться, но по её глазам видно, что внутри всё окаменело.

— Меня зовут Йона Линна. Я детектив‑суперинтендант Управления по борьбе с преступностью в Стокгольме — говорит он, показывая удостоверение.

— Нет... — шепчет она, сцепив дрожащие руки.

— Можно войти?

Он почти чувствует, как в воздухе пульсирует её испуганное сердцебиение. Румянец стремительно уходит с её щёк, подбородок начинает дрожать, она с трудом сглатывает.

— Это Понтус?

— Боюсь, мне придётся сказать вам, что...

— Нет, — перебивает она, качая головой.

— Его нашли мёртвым.

— Не говорите так.

— Мне очень жаль, примите мои соболезнования.

— Нет, нет, нет...

Её лицо искажается, превращаясь в немую картину невыносимой потери. Она валится на пол.

Йона бросается вперёд и помогает ей подняться.

Она падает к нему в объятия, вжимается в него. Её тело горит и дрожит.

— Господи, я не хочу...

— Я знаю, — тихо говорит он.

Её дыхание рвётся, но через несколько секунд она отстраняется и пытается взять себя в руки. Смотрит на него сквозь слёзы, вытирает глаза трясущимися руками.

— Простите, — говорит она сквозь рыдания. — Пожалуйста, заходите.

— Я действительно сочувствую вашей утрате.

— Спасибо, — отвечает она, на несколько секунд прижимая руку ко рту. — У меня здесь частный детектив. Она только что отказалась от дела.

— Я могу прийти позже.

— Нет, она сейчас уйдёт... Извините, мне просто нужно... Дайте мне несколько секунд, — говорит Кэролайн и отворачивается.

Глава 38.

Йона наблюдает, как Кэролайн торопливо уходит, чуть сутулясь и пошатываясь.

Он немного ждёт, затем проходит в гостиную. На стене висит большая картина Исаака Грюнвальда, по периметру — позолоченная лепнина, массивная хрустальная люстра.

Через тяжёлые двустворчатые двери он входит в угловую комнату с окнами на реку Фюрис. Он любуется дубовыми панелями, книжными полками от пола до потолка и тремя зонами отдыха.

Блондинка лет тридцати ставит томик писем Декарта на полку и оборачивается к нему. Левой рукой она опирается на трость, но, когда он подходит ближе, перекладывает её в правую — возможно, чтобы избежать рукопожатия.

— Я подслушала, что вы только что сказали Кэролайн. Невероятно печальные новости. Но это хорошо, что именно вы ведёте это расследование, — говорит она. — Честно говоря, я немного удивлена. Не ожидала вас повстречать.

У неё шрам на лице — тонкая линия тянется от края брови до подбородка.

— Ваша работа с витриной фарфоровых детских фигурок впечатляет, — отвечает Йона, останавливаясь в нескольких метрах от неё.

— Не забудьте спросить Кэролайн о её невестке. Я бы, во всяком случае, начала с неё.

— Хорошо, — говорит Йона.

Женщина направляется в холл, кончик её трости тихо постукивает по персидскому ковру. Йона придерживает для неё тяжёлые двери.

— Знаете, я просто притворяюсь беспомощной ради тех преимуществ, которые это даёт, — шутит она.

— Я тоже, — отвечает он.

Йона идёт за ней по скрипучему