Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

Клавдия Макаровна, медсестра, которая Яну ремеслу учила, вспомнила, что Ирина Иволгина приезжала к доктору одна, без мужа. Всего разговора она не слышала, но что-то приблизительно «Похожи как две капли воды» и «Кабы ничего дурного не случилось» она запомнила.

– Это отлично! – просиял Егор и вскочил на ноги. – Это просто прекрасно, Ватсон!

– Я же просила не называть меня Ватсоном, – возмутилась я, глядя, как, схватив лампу, Егор направился к кукле. – Я там искала.

– Судя по рисункам Иволгина, кукла механическая, а значит, у нее есть кнопка или тайный рычаг. Ты под платьем смотрела? – уточнил Егор, пытаясь залезть Далис под юбку.

– Вот еще! Интересно, какая часть моего рассказа про психушку навела тебя на мысли о ключе? – скептически выдала я.

– Подержи. Давай-давай, хорош филонить! – Егор, как обычно, увильнул от ответа.

Я нехотя встала со ступеньки и подошла. Он сунул мне в руку лампу, а сам принялся обеими руками обшаривать тело куклы, потом и вовсе снял с нее платье.

– Твою ж дивизию! – опешила я. – Она…

– Да, выполнена с натуралистической точностью, – продолжил за меня Егор.

– Ладно хоть трусы надел, – возмутилась я, разглядывая округлую грудь Далис с розовыми ореолами сосков, которые в свете лампы казались почти белыми.

Мы оба как по команде опустили глаза на белые хлопковые трусы Далис.

– Нет, не надо! – возмутилась я.

– Я и не собирался, – ответил Егор. – Но кнопка может быть именно там. Где мы еще не смотрели?

– Может, на подставке? Или под волосами?

– Под волосами, точно!

Егор сдвинул парик набок – за аккуратным кукольным ухом виднелась маленькая круглая кнопка. Он обернулся ко мне, словно ждал одобрения, а потом надавил на кнопку.

Кукла пришла в движение. Открыла глаза, повернула голову сначала вправо, затем влево. Ее пухлые губки приоткрылись, и изо рта, напугав меня до колик в животе, прозвучало: «Люблю тебя».

– Выключи! – Рискуя опалить волосы, я зажала руками уши. Егор снова надавил на круглую кнопку, но кукла не замерла, напротив, начала размахивать руками как полоумная. Мы отскочили на безопасное расстояние, в противном случае она бы запросто могла расквасить нам носы.

– Видишь? – Москвин показал на левую руку куклы, которая только вздрагивала в районе локтя, но не могла подняться, как правая. – Пружина выпала.

Он увернулся от очередного взмаха «здоровой» кукольной руки и снова нажал на кнопку. Далис наконец-то замерла.

– Смотри, – приподнял кукольную ладонь Егор и просунул палец под тонкую шерстяную нить на ее запястье. – Ключ.

Как я его не заметила? С облегчением выдохнув, я против воли заулыбалась во весь рот. Спасены!

* * *

Мы сидели на теплом земляном полу и, облокотившись о стол, смотрели на голубовато-желтое крошечное пламя керосинки, которое чадило едким черным дымком, наполняя и без того вонючее душное пространство запахом гари. Дышать стало тяжело, поэтому клонило в сон. Сил на еще один осмотр подвала не осталось. Ключ, который мы нашли на запястье куклы, не подошел к замку люка, на нем вообще не было замка.

– Зачем ключ на кукле? Он был спрятан под длинным рукавом платья. От кого? Кукла была важна для писателя, значит, ключ он привязал не просто так. – Егор поднялся на ноги и, как сумасшедший, принялся с остервенением кидаться на стены, с рычанием и руганью пытаясь оторвать доски. Я смотрела на него и не могла понять, что с ним творится. Неужели недостаток кислорода повредил его мозг?

– Дверь. – Его перекошенное безумием лицо появилось в круге света, заставив меня болезненно вздрогнуть. – Чего смотришь, помогай!

Я провела по вспотевшему лицу ладонью, с трудом поднялась на ноги, но сделать шаг было трудно. Голова кружилась, а рот был полон кислой слюны. Я буквально бросила тело на стол и, уперев в столешницу обе руки, подняла голову, пытаясь понять, что делает Егор.

– Ты сказала, шорохи. – Голос Егора стал сиплыми, он говорил на выдохе, отчего не всегда было понятно, о чем он пытается мне сказать. – Дверь, – снова выдохнул он. – Не поняла? Она попадает в дом через подвал. Здесь должна быть дверь.

– Кто – она?

– Да Далис, блин!

Я оторвала ладони от столешницы и выпрямилась. Держать тело в вертикальном положении было трудно, будто за спиной у меня рюкзак кирпичей, а к ногам привязаны гири. Но я нашла в себе силы и сделала шаг к Далис. Каждое движение заставляло легкие работать втройне, я до боли вдыхала горячий спертый воздух, кислорода в котором почти не осталось, и у меня закружилась голова. Передо мной возникло перекошенное то ли радостью, то ли отчаянием лицо Москвина. Я пошатнулась, но он успел схватить меня за руку, не дав упасть.

– Сюда! – с силой потащил он меня в темноту за куклой.

Спотыкаясь и виляя из стороны в сторону, как пьяная, я следовала за ним. Оказалось, что за Далис еще прилично места для того, чтобы расположить там инструменты, стеллажи с книгами и спрятать за одним из них дверь. Наверное, мне никогда в жизни не было так страшно, как в тот момент, когда Егор пытался засунуть найденный нами ключ в замочную скважину. Хоть он и хорохорился, но было видно, что ему сейчас очень плохо. Согнувшись пополам, он тяжело опирался о дверное полотно левой рукой, а правой чиркал по личинке замка ключом, но никак не мог попасть в отверстие. Наконец ключ вошел в замочную скважину и на удивление легко повернулся внутри. Дверь открылась, и мы оба вывалились на прохладный деревянный пол с другой стороны. Несколько минут лежали, дурея от того количества кислорода, которое при каждом вдохе поступало в наши легкие. Это был самый сладкий воздух в моей жизни. От счастья по щекам катились слезы, и я придурковато улыбалась, слепо глядя в теряющийся в темноте потолок.

Первым зашевелился Егор. Он поднялся на четвереньки, потом выпрямился и сказал:

– Нужно забрать из подвала лампы. Жди здесь, я сейчас.

Я машинально схватила его за запястье, не желая отпускать. В коридоре, где мы оказались, было темно хоть глаз выколи. И здесь все еще мог бродить призрак Далис. Однако возвращаться в дьявольский подвал я бы не стала за все сокровища мира, поэтому мне пришлось разжать слабую, дрожащую ладонь и отпустить напарника. Я села, привалившись плечом к деревянной стене. Тело дрожало, но не от испуга или холода, это была какая-то остаточная дрожь, словно из меня выходили накопившиеся за эти несколько часов страх и отчаяние.

За спиной замаячило пламя керосинки, вытянув коридор в длинный узкий тоннель. Я обернулась – с лампами в обеих