Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

Вот почему он постоянно был в разъездах. Он не пропадал в Рэндейле, разгуливая по пабам, а посещал различные церкви на севере. И вот сегодня наконец добился того, что они с моим отцом искали.

И хоть я злилась на Уильяма за то, что он вот так вломился ко мне в комнату, я решила его выслушать. Если существует способ выйти за моего возлюбленного и сохранить Сомерсет, я должна об этом узнать.

Мои руки дрожали, когда я читала пожелтевшую бумагу. Это была запись из церковного реестра маленького прихода на севере. Там говорилось, что за год до свадьбы с моей матерью отец женился на другой женщине! Уильям справлялся в каждом приходе в близлежащих графствах и наконец отыскал нужный.

Я сказала ему: невозможно, чтобы это была правда. Как это вернет мне Сомерсет?

А он мне поведал ужаснейшую историю.

Отец полюбил служанку, и та понесла. Они сбежали и тайно обвенчались. Когда молодые вернулись в Сомерсет, дед пришел в ярость и объявил, что брак недействителен. Отец уже давно был помолвлен с моей матерью; их свадьба должна была состояться следующим летом.

Дед хорошо заплатил служанке за молчание и приказал убираться прочь. Но у нее не было ни единого шанса. В тот же день другая служанка нашла ее в винном погребе, воющей от боли, ведь у нее начались роды. Тем ребенком, как сообщил мне Уильям, и был он сам.

Документ доказывал, что Уильям законнорожденный. Он – истинный Линвуд и наследник Сомерсета.

Я была так ошеломлена, что едва дышала. А потом поняла, что все это означает для нас. Если Уильям становится по закону графом Чедвиком, у мистера Пембертона не будет прав на Сомерсет. Мне не нужно бежать! Я могу выйти за своего настоящего возлюбленного.

От облегчения я разразилась слезами и упала в распростертые объятия Уильяма.

Он поцеловал меня в макушку и прошептал, что всегда будет обо мне заботиться. Я была так счастлива, Дружочек. Казалось, ничто не может испортить столь прекрасный миг.

А потом Уильям снова поцеловал меня – в щеку. И не сразу отнял губы. Все тут же стало неправильным и опасным. Я отодвинулась, пытаясь понять, что написано у него на лице. В его глазах горела столь яростная решимость, что я испугалась. Он сказал, Сомерсет станет нашим, а мы наконец будем вместе – тайно любить друг друга в его стенах.

Для меня подобный исход немыслим.

Однажды мне чудилось, я питаю к Уильяму романтическое влечение. Но теперь я знаю, что такое истинная любовь. И… ведь он мой сводный брат! Как он может даже помышлять о подобном союзе? Какая разница, сумеем ли мы сохранить это в тайне? Я ведь знаю правду. От одной мысли об этом я делаюсь больной.

Ноги подкосились, и я упала на колени. Уильям отнес меня в постель. Он нежно убрал с моего лица волосы, а я замерла неподвижно. Он сказал, что все это время ему было больно – хранить секреты, наблюдать, как я страдаю, готовясь выйти за мистера Пембертона. Но он не желал разрушать мое будущее, так что, если бы доказательства не были бы найдены, я могла бы остаться главой Сомерсета.

И тут он поделился со мной последней тайной. Уильям сказал, что моя мать узнала о его рождении и запретила отцу спасать его из приюта. И лишь после ее смерти отец позволил миссис Донован забрать ребенка у кузнеца. Но Саттерли не захотел так просто отдавать Уильяма и потребовал за него плату. Уильям сказал, что отец ни разу ему не признался, однако незавидный конец мистера Саттерли наступил в тот самый день, когда кузнец намеревался отправиться в Сомерсет потребовать возмещения.

Как ужасно бы это ни звучало, я костьми чувствую – он говорит правду. Я всегда догадывалась: у миссис Донован и Уильяма есть какая-то общая тайна. Я спросила его, знает ли она, кто он такой.

Он кивнул: как выяснилось, миссис Донован и была той самой служанкой, что помогла ему появиться на свет. И дабы уберечь младенца от дедушкиного гнева, она отнесла его в церковь по соседству. Когда миссис Донован вернулась, его матери уже не было. Больше о ней никто никогда не слышал.

Потом Уильям спросил, когда я сообщу мистеру Пембертону, что свадьба не состоится. И погладил тыльной стороной кисти мою щеку. Яснее и не скажешь, Дружочек.

Я ответила, что никогда с ним не буду.

Он начал плакать. Склонил голову ко мне на колени и принялся умолять меня попытаться его понять. Он, мол, знает, что это неправильно, но не может противиться порывам сердца, которое обожало меня все эти годы. Это невозможно – так он сказал. Он всегда будет любить меня больше всего на свете. Это была сущая пытка – сдерживаться, а после смотреть, как мистер Пембертон является в Сомерсет и забирает все, что по праву принадлежит Уильяму… включая меня.

Во мне тут же вспыхнула ярость такой силы, какой я в себе и не подозревала. Расцарапав ему лицо, я вырвалась из его объятий, но он схватил меня за подол халата, я упала и сильно ударилась об пол. У меня тут же спазмом свело живот. Я закричала.

Уильям присел рядом со мной, но я вновь его оттолкнула. Я кричала, что ненавижу его и мечтаю, чтобы он никогда не появлялся в Сомерсете.

В тот миг он был так похож на юношу, с которым я познакомилась, когда он впервые здесь появился, – исхудавшего, сомневающегося, тут ли его место. Он коснулся красных отметин, что я оставила у него на лице, и сказал, мол, я пожалею, если выйду за мистера Пембертона. И пообещал мне две вещи: первое – сразу после моей свадьбы он покинет Сомерсет и больше не вернется, и второе, что последним словом, которое произнесут его уста перед смертью, будет мое имя. Затем он удалился, тихо притворив за собой дверь.

Я уселась на пол, чтобы дождаться, пока успокоится в животе. И тут я увидела тень, что двигалась под дверью. Я распахнула ее, намереваясь закричать, но это оказалась миссис Донован. Заметив мое душевное смятение, она пообещала всю ночь оставаться за моей дверью, дабы уберечь меня от нового вторжения. Но я не поверила ее словам. Она все знала об Уильяме! Она, должно быть, сама и вручила ему ключ от моей комнаты.

Пожелтевший лист бумаги лежал позабытым у меня на