Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

ковре. Я подняла его и прочла снова. Все казалось подлинным. Да, я покину Сомерсет, и все же он навсегда останется моим домом. Пускай лучше за ним присматривает бесчувственный мистер Пембертон, а не Уильям.

Я разорвала документ на мелкие клочья, затем поднесла каждый к пламени свечи и принялась смотреть, как они сгорают дотла. Я вовсе не испытываю раскаяния за отнятое у Уильяма. Это будет моим последним знаком любви к Сомерсет-Парку.

Глава 49

Я мрачно уставилась на последнюю фразу в дневнике.

Произошедшее с Одрой по-прежнему оставалось загадкой. Ясно вот что: она обожала доктора Барнаби, они задумали вместе сбежать. Меня потрясло, что Уильям говорил о своем наследстве правду.

В голове моей бурлили смутные предположения. Возможно, прежде Одра была влюблена в Уильяма, но обстоятельства изменились, когда она познакомилась с доктором Барнаби. Уильям же все еще любил Одру, несмотря на их кровное родство. Он говорил о ней, будто одержимый. И раз уж он сам не мог жениться на Одре, возможно, устроил так, чтобы та не досталась никому?

Затем я попыталась примирить у себя в голове образ учтивого доктора с образом господина, который завел интрижку с невестой лучшего друга. Мне не удалось представить Барнаби пылающим от страсти. Как он сумел убедить ее покинуть Сомерсет? Я со свежими представлениями перебрала в памяти все наши встречи. Мужчины обладали непостижимым талантом влиять на женщин с помощью романтических чувств. Хотя в любви я не очень-то разбиралась.

На ум пришел образ мистера Пембертона, и снова меня захлестнуло смятение. Одра считала жениха совершенно равнодушным, что затмевало его привлекательную наружность. А еще, подобно Флоре, она ему не доверяла.

Одра не любила мистера Пембертона, однако же приняла его предложение во имя спасения Сомерсета. Теперь я знала, что и он считал их брак разумным соглашением, но я разглядела иное под завесой его холодных манер и могла бы подтвердить, что в нем есть и скрытая глубина, и страстное сердце.

Что же будет, если мистер Пембертон узнает о докторе Барнаби? Двойное предательство лучшего друга и невесты могут побудить мужчину к безрассудным поступкам, а я на собственном опыте убедилась, как он жаждет справедливости.

От отчаяния я застонала. Мистер Пембертон по-прежнему был решительно настроен провести сеанс, чтобы изобличить убийцу. Он сам говорил, что Одра заслуживает большего, чем та история, которой все объясняют ее гибель.

Я выбросила его из головы, он мешал мне мыслить ясно.

Итак, нужно было понять, что произошло той ночью, после того как Одра в последний раз оставила запись в дневнике и спрятала его. Теперь она казалась настоящей, как никогда. У меня даже ухо еще горело, словно она прижала к нему губы и сама прочла все свои записи. Ее тоска по матери, желание обрести друга разожгли в глубине моей души искру, мне уже не было так одиноко.

Я снова пролистала несколько первых страниц. Кто же этот «Дружочек» с печальным взглядом? Что за секрет у них был, который помог Одре бежать?

Кто-то в этом доме знал больше других.

Я перебрала всех, живущих в имении, даже предупредительного конюха Джозефа, но никто не подошел. Это должен быть тот, кому были известны все тайны Сомерсет-Парка, тот, кому Одра совершенно доверяла. У меня зародилась одна идея, но тут снаружи послышался раскат грома.

Я посмотрела в окно на сбивающиеся в тучи облака, и мысль ускользнула.

Одра писала о голосе, зовущем на помощь, – в точности как тот, что слышала я. Но я верила в родовые проклятия не больше, чем в призраков. Человек, который преследовал Одру, теперь принялся строить козни мне. Вероятнее всего, чтобы довести до погибели или, по меньшей мере, вынуждая покинуть Сомерсет. Знает ли он о плане мистера Пембертона заставить убийцу признаться? Или виновник полагает, что дух Одры намереваются вызвать для возмездия? «Иные мужчины, сдается мне, напрямую связаны с самим дьяволом», – писала Одра. Я была с ней согласна.

Никаким призракам не сравниться в жестокости с живыми мужчинами. Снова загрохотал гром, на этот раз ближе. Я покинула комнату Одры, убедившись, что никто не видит, как я пробираюсь по коридору. Дневник я сунула под мышку – он был слишком важен, чтоб вот так просто оставить томик в спальне. Я ведь не краду его, как диадему, рассудила я, и все же он бесценен. И я точно знала, кому прежде всего должна о нем рассказать.

Я сбежала вниз по лестнице, перепрыгнув две последние ступеньки. Из-за угла вывернул Бромуэлл с пачкой писем. Дворецкий удивленно приподнял кустистые брови.

– Прошу прощения, мисс Тиммонс, – сказал он. – Вам требуется помощь?

Я кивнула.

– Мистер Пембертон у себя в кабинете? Мне нужно с ним переговорить.

Бромуэлл выпрямился.

– Его светлость на конюшне.

– Как вы полагаете, когда он вернется?

Он нахмурился.

– Кажется, они ушли около часа назад. К обеду приехал доктор Барнаби и решил прогуляться с милордом, чтобы взглянуть на нового жеребенка.

Поспешный восторг сменился тревожным волнением. Доктор Барнаби – обманщик и лжец. И он ушел с мистером Пембертоном, который совершенно не догадывается о коварстве своего лучшего друга. Нужно немедленно спешить туда!

Я вернулась в комнату, спрятала дневник, а потом схватила пальто и капор. В добавок к тому, что мне хотелось уберечь его от доктора Барнаби, я не желала рисковать: томик мог намокнуть, а чернила – размазаться. Затем я как можно быстрее пошла по лесной тропинке по направлению к конюшне. Меня окутала мелкая туманная морось, что подкралась со стороны моря.

Я ворвалась в конюшню с колотящимся в такт топоту ботинок сердцем. Эсмеральда была в большом загоне вместе со своей матерью, и вид у них был замечательный. Мистер Пембертон, в костюме для верховой езды и высоких сапогах, стоял спиной ко мне и вел беседу с конюхом. Светлые волосы растрепал ветер, а их медовый оттенок золотом сиял на фоне серого дня. Держался он совершенно не скованно, не в пример обычной чопорности. Хозяин Сомерсета рассмеялся, и я удивилась тому, насколько вольготно он чувствует себя среди лошадей.

Я покрутила головой, но доктора Барнаби не заметила.

– Какой приятный сюрприз, – сказал мистер Пембертон, увидев, что я приближаюсь, и беспечно улыбнулся. – Я намеревался заглянуть к вам перед выходом, но не хотелось вас тревожить. – Он говорил искренне, а беззаботное очарование шло ему больше, чем графская суровость, которой он одарил меня в тот вечер, когда мы познакомились. – Хорошо, что вы пришли