Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р.

— Поверьте мне, — не отступила я. И поведала ему все, начиная с записки и заканчивая голосом, который заманил меня в подземелье. — Дневник я нашла сегодня утром и отправилась на конюшню, чтобы сразу же все вам рассказать.

Он ничего не ответил, лишь подошел к гардеробу и открыл створку. Потом присел и коснулся послания, выцарапанного на дереве. Я с облегчением вздохнула, поскольку немного тревожилась, что там ничего не окажется.

— И здесь тоже есть тайное подземелье? — Он рассмеялся, но в его голосе сквозила боль. — А где же дневник? Хочу взглянуть собственными глазами.

Поставив свечу на трюмо, я выдвинула верхний ящик, чувствуя, что он подошел ближе и стоит у меня за спиной. Дневник откроет правду о романе Одры и доктора Барнаби, но мне было невыносимо хранить еще один секрет.

— Некоторые записи вас ошеломят... — начала я, — но помните — она подчинялась сердцу, и что бы вы там ни прочли... — Я осеклась и уставилась в ящик. Все внутри у меня будто оборвалось — должно быть, именно это ощущает человек, падая со скалы. Дневника там не оказалось. Зато на дне лежала диадема. Ее камни в отблесках пламени свечи зловеще мне подмигивали.

Глава 51

Мистер Пембертон обошел меня, взял в руки диадему и пристально осмотрел.

— Стыдно признаться, но я удивлен, — язвительно сказал он.

Я не находила слов. Я ведь была уверена, что никто не видел, как я прячу ее в библиотеке. Но я не могла объяснить это мистеру Пембертону, не признавшись, что когда-то намеревалась украсть диадему по окончании спиритического сеанса. Тот план — та прежняя я, — казалось, остался где-то в прошлой жизни, хотя минуло всего несколько дней.

Мое лицо пылало от унижения, но все же я признала часть правды.

— Я ради смеха примерила ее, хотела узнать, каково это — быть красивой. А потом вернулась к себе, забыв ее снять! — быстро выпалила я. — Я хотела отнести ее на место, но испугалась, что вы подумаете обо мне самое дурное.

Одна светлая бровь приподнялась.

— Едва ли вы можете винить в этом меня.

— Если б я хотела ее украсть, зачем бы стала открывать ящик и показывать вам? — Появление диадемы меня насторожило, но еще больше была невыносима мысль, что мистер Пембертон станет думать обо мне дурно. Неужели наше душевное влечение я лишь выдумала от тоски?

— День выдался странный. — Казалось, он успокоился. — Так где дневник? — опять поинтересовался мистер Пембертон тем же тоном, каким обыкновенно отдавал распоряжения слугам.

— Я... я не знаю, — запинаясь, выговорила я, снова перерывая нижние юбки. — Он был здесь! Еще сегодня утром! — Я оглядела комнату, словно разгадка была где-то в этой комнате.

Мистер Пембертон по-прежнему молчал. Это было хуже, чем если бы он принялся меня отчитывать.

— После происшествия с Сэйди я решил отменить сеанс. Просто сказал себе, что пора оставить память Одры и Сомерсет-Парк в покое. И подумывал начать новую жизнь. — Несколько секунд он смотрел мне в глаза.

Я не в силах была это вынести. Думать, что мне придется уехать, будучи навеки перед ним опороченной, было невмоготу.

— Все так изменилось с тех пор, как мы придумали этот план. Я хочу... Должна провести сеанс ради нее. Все это время дух Одры молил меня о помощи. Кто-то в этом доме в ответе за ее смерть. — Я глубоко вздохнула, подняла подбородок и посмотрела ему в глаза. — Кажется, я знаю, как она покинула комнату. Мне нужно взглянуть. В последний раз.

Мистер Пембертон смежил веки, словно от боли. Потом кивнул.

— Что ж, хорошо, — сказал он. — В последний раз.

Мы шли по коридору, а эти три слова впивались в мою кожу, точно утренний холод. Пути назад нет. Сомерсет-Парк навсегда останется у меня в душе, но мое пребывание здесь подходило к концу.

Мы молча вошли в спальню Одры. Я направилась к камину и зажгла несколько свечей. Мистер Пембертон настороженно осмотрел помещение. Похоже, ему было здесь неуютно, и я задалась вопросом: когда он в последний раз переступал порог этой комнаты — и переступал ли вообще?

— Можно мне?.. — спросила я, протягивая руку. Когда он передал мне диадему, я убрала ее туда, откуда взяла, в верхнее отделение трюмо. Я надеялась, что и дневник каким-то неведомым образом вернулся на свое место, но секретный ящичек оставался пустым.

И все же я знала, что комната Одры прячет еще одну тайну. Настало время проверить догадку. Я указала на большой портрет леди Чедвик.

— После смерти матери Одры ее отец велел принести сюда эту картину из галереи. — Я подошла к громоздкому шкафу у противоположной стены. — Им пришлось переместить его сюда, чтобы повесить полотно. — Я открыла створки и заглянула внутрь. Наряды были раздвинуты, как я в прошлый раз их и оставила, и перед нами во всей своей зловещей красоте предстало неношеное свадебное платье Одры.

Мистер Пембертон со стоном отвел взгляд.

— Умоляю, мисс Тиммонс, — вздохнул он, — неужели это необходимо?

Убрав одежду в сторону, я показала ему обшивку задней стенки.

— Видите, кедровые доски? Они другого цвета. Новые и не такие старые, как те, что темнее. Так что я задумалась, зачем гардеробу новый задник.

Он прищурился и подался вперед, осматривая дерево.

Я вернулась к портрету.

— В своем дневнике Одра обращалась к доверенному лицу и называла его «Дружочек» — это был некто с печальными карими глазами, кто смотрел на нее свысока. Ему была известна ее тайна — тайна побега.

— Побега? — Мистер Пембертон взял лампу и поднес его к портрету — чопорная леди Чедвик неодобрительно взирала на него с высоты. — Но у матери Одры голубые глаза.

Я взяла его руку и сдвинула вниз так, чтобы свет лампы озарил собаку.

— Знакомьтесь: Дружочек, — сказала я.

Мистер Пембертон рассматривал картину, приоткрыв от удивления рот.

Я провела пальцами по всей длине рамы, безмолвно молясь, чтобы это и был ответ. И нащупала несколько торчавших болтов — потайные петли.

— Потяните здесь, — велела я ему.

Мистер Пембертон вставил пальцы в щель между рамой и стеной и потянул. Рама со скрипом отворилась и в стене показалась зияющая дыра, что вела в темный проход. В лицо нам ударил спертый воздух.

— Должно быть, его сделали еще в ту пору, когда замок только строили, — рассудил мистер Пембертон.

— Способ подсматривать за слугами? — предположила я.

— Так вот как она сбежала! — Он повернулся ко мне и на лице его отразилось облегчение, смешанное с изумлением.

Я улыбнулась. Наконец-то мы выясним, что в действительности случилось с Одрой в ту ночь. А самое главное — мы справимся с этим вместе.

— Приношу глубочайшие извинения за то, что усомнился в вас, мисс Тиммонс, — сказал хозяин Сомерсета. — Вы невероятны! А вы знаете, куда он ведет?

Я просияла в улыбке.

— Есть лишь один способ это выяснить.

В узком проходе поместился бы только один человек. Я настояла, что пойду первой с лампой в руке, а мистер Пембертон закроет за нами створку портрета. Мы шли мимо громадных сплетений паутины, мимо толстых, будто вата, и покрытых трещинами каменных стен, которые, казалось, вот-вот обрушатся, если хоть немного надавить. Тоннель вскоре привел нас в тупик, но мы обнаружили там прибитую к стене лестницу, что уходила в дыру в полу.

— Подождите. — Мистер Пембертон склонился и поправил лестницу. Он случайно коснулся моей руки, всколыхнув отголоски воспоминаний, как он нес меня на руках в мою комнату. Лестница держалась крепко. — Я пойду вперед.

— Будьте осторожны, — сказала я, освещая ему путь. Он спустился, быстро перебирая руками. Прежде чем окончательно исчезнуть в проходе, он помедлил, запрокинув голову и глядя на меня снизу вверх.

— Я все еще настаиваю на своем предложении дать вам достаточно денег, чтобы вы могли начать жизнь заново в любом месте, где пожелаете, — горячо сказал он.

— Я это очень ценю, — отозвалась я со слабой улыбкой, — но это сейчас неважно. Полагаю, вы согласитесь, что пока я не могу уехать.