Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р.

Его страдания меня потрясли. Как он умудрялся столь долго их скрывать?

— Почему вы не встретились с ней в ту ночь? — поинтересовалась я.

— Но я пытался! Я ждал в конюшне не один час. Одра нарочно попросила меня оседлать Сэйди, а сама так и не пришла. Я рассудил, что она передумала. И признаться, понимаю, почему она могла так поступить. Ей предстояло покинуть единственный дом и семью, что у нее были. Жалованье врача едва ли позволило бы вести ту жизнь, к которой привыкла Одра.

Он вдруг встал и подошел к окну. Свет озарил глубокие морщины, которые отпечатались у него на лице.

— Я вам только что солгал. Конечно, я не проводил с Пембертоном всю ночь. Я добавил успокаивающей микстуры в его пунш, чтобы он не проснулся, пока мы не окажемся далеко. Когда на рассвете я снова пришел в коттедж, он все еще крепко спал.

— И вы не проходили мимо обрыва?

Он повернулся ко мне с такой мукой во взгляде, что я видела — она давит на него тяжким грузом, едва не ставя на колени.

— Это второе величайшее сожаление в моей жизни — что я не взял Сэйди и не дождался Одру прямо у двери черного хода.

Теперь я поняла: он ее обожал. Я представила, как они живут вместе в славном коттедже, а с ними — их милое дитя. Неизмеримая потеря. Для него это была пытка — находиться в Сомерсете, видеть ее портрет, прогуливаться по оранжерее и представлять будущее, которое никогда не наступит. Невыносимо жестоко.

— Сочувствую вам, — сказала я, наблюдая за ним сквозь смыкающиеся веки. Микстура действовала.

Вернув себе самообладание, он потянулся за саквояжем.

— Вас привезли сюда, чтобы успокоить мятущуюся душу Пембертона. Но хочу спросить — нельзя ли и мне присоединиться к сеансу? Я человек науки, однако происходящее не поддается объяснению. Раз вам известно об Одре и обо мне, значит, вы точно связаны с потусторонним миром. Никто не знал. Мы были очень осторожны. Хочу сказать ей: я ни за что не прощу себя, что не был рядом, когда она так во мне нуждалась.

Мой ответ последовал быстро — результат многолетней практики.

— Ваше присутствие только пойдет на пользу, — сказала я. — Ее связь с вами сильна.

— Спасибо. Прошу никому не открывать мой секрет, в особенности Пембертону. Больше у меня никого не осталось. Даже не знаю, вынесу ли сейчас потерю его дружбы.

— Он имеет право знать, — отозвалась я. Мое тело все сильнее утопало в постели.

— Я скажу ему, когда наступит подходящий момент, обещаю, — кивнул доктор Барнаби.

Атмосфера в комнате переменилась, прежнее напряжение исчезло — или это микстура притупила мои чувства. И все же, пока он не ушел, я должна была задать последний вопрос.

— Вы говорите, то, что вы не дожидались Одру у черного входа, — вторая ваша самая большая ошибка, какова же первая?

Он поник.

— Одра жаловалась, будто ходит во сне, — ответил он. — Она тревожилась, что лишится ума, как ее отец, а еще прежде — дед. Я сказал ей, что все это из-за беременности.

— Но теперь вы сомневаетесь?

— Мы все не понимаем, что случилось с Одрой, но, сдается мне, самое правдоподобное объяснение — это то, что она сорвалась со скалы по собственной воле. — Морщины на его лице стали еще глубже. — Ну, теперь отдыхайте, а я пойду дать отчет Пембертону, он ждет.

Я уже почти спала. Дождь все барабанил по стеклам. Слова Одры будто отпечатались у меня под веками.

Дружочек... Ты смотришь на меня свысока своими печальными карими глазами...

Нам с тобой известна тайна Линвудов...

Теперь это мое спасение...

Я представила Одру в ее комнате: она сидит в мягком кресле под портретом матери и пишет в дневнике. Картина так велика, что ей место в галерее, а не в спальне.

Забавный способ подглядывать за слугами...

И вдруг меня осенило — я не понимала, почему не догадалась с самого начала. В каждом доме есть тайны. И Сомерсет-Парк не исключение.

Я с резким вздохом села в постели. Дождь перестал, в комнате было совершенно темно. Я не помнила, как уходил доктор Барнаби.

Я зажгла свечу, надела халат и завязала на талии. Потом схватила ключ от комнаты Одры и выскочила за дверь.

— Ой! — От испуга я выронила свечу, чудом умудрившись не поджечь себя. Та упала на пол и, зашипев, погасла.

Рядом с дверью на стуле сидел мистер Пембертон. Когда я едва не свалилась ему на колени, он вскочил на ноги.

— Что вы здесь делаете? — поинтересовалась я, отстраняясь от него.

— Я сижу тут с тех пор, как уехал Барнаби, — ответил он, одергивая жилет. Сюртук его висел на спинке стула. На полу стояла грязная посуда и пустой бокал из-под вина. — Хотелось бы узнать, что вы намеревались делать, мисс Тиммонс? Предполагалось, что вы будете отдыхать. — Говорил он строго, что противоречило выражению облегчения на его лице.

— Со мной все прекрасно, — ответила я, отводя глаза, чтобы не смотреть ему за спину вдоль коридора, который вел к комнате Одры.

— Прекрасно? Неужели вы не помните ничего из случившегося? — Его глаза потемнели, будто морская бездна.

— Кто-то принес меня обратно, — вспомнила я. — Это были вы?

Мистер Пембертон понизил голос.

— Нам нужно поговорить, — сказал он. — Наедине.

Я снова зашла к себе в комнату и подождала, пока он последует за мной. Прежде чем переступить порог, хозяин Сомерсета замешкался.

— Закройте дверь, — велела я ему и зажгла свечи на каминной полке.

Он встал напротив меня, уперев руки в бока, и поинтересовался:

— Как ваше здоровье на самом деле?

— Улучшилось, — отозвалась я.

— Хорошо. Я хочу, чтобы с утра вы первым делом уехали.

Такое предательство меня ошеломило. Я резко повернулась и взглянула на него, пытаясь понять что-нибудь по его лицу. Он злится из-за Сэйди? Разуверился в моих способностях? Желает отменить сеанс?

— Что? Но почему?

— Я щедро заплачу, — продолжил он. — Вас отвезут, куда пожелаете. Денег я дам вам в достатке, чтобы подкупить каждого полисмена отсюда и до самой Франции. — Говорил он поспешно, отчаянно и почти испуганно. — Париж, верно? Вы упоминали, будто там у вас родственники...

— У меня никого нет. — Я по-прежнему смотрела на него в поисках подсказки, отчего он прогоняет меня после всего нами пережитого. В груди затянулся узел из боли и замешательства.

— Но почему? Я не понимаю.

— Вы же не всерьез? — вопросил он недоверчиво. — Вы едва не сорвались сегодня с обрыва! Нет, вы должны уехать. Если вы тут задержитесь, Сомерсет заберет и вас.

— Я не схожу с ума.

— И Одра так говорила. — Он подошел ближе, взял мои руки в свои и взмолился: — Пожалуйста, мисс Тиммонс.

Разве сама я недавно не о том же мечтала? Получить шанс сбежать и начать жизнь заново. Но теперь при мысли об этом у меня разрывалось сердце.

— Если б вы только видели сегодня свое лицо, — сказал мистер Пембертон. — Вы не кричали, не пытались остановить лошадь. Лишь смотрели прямо вперед, словно собираясь мчаться к чему-то незримому. Вы были как под гипнозом. А когда я наконец вытащил вас из седла, вы все твердили: «Это она» — снова и снова, пока не сомлели в моих объятиях. Никогда я не чувствовал себя таким беспомощным.

Холод охватил меня, стоило вспомнить об этом. Из тумана выплыл образ Одры, которая застыла у обрыва, точно дожидаясь меня. Я больше не могла отрицать то, что считала правдой.

Но если признать это, становилось очевидно и другое: все, что maman говорила мне, было ошибкой, и теперь она наказывала меня с того света.

Все необъяснимые происшествия, что творились со мной в поместье, не были выходками кого-то из живущих в замке. Записка в Книге духов, перевернутая картина, голос в ночи и, наконец, неоспоримое доказательство, которое я увидела сегодня собственными глазами. Виновница всего этого могла быть лишь одна. Даже ее лошадь учуяла хозяйку.

— Я видела призрак Одры, — призналась я ему.

Он выпустил мои руки и пристально посмотрел на меня.

— Почему вы это сказали? Я полагал, мы покончили с этими играми.