В здоровом теле... - Данила Комастри Монтанари

— Не думаю, что я буду свободен завтра утром!

— Ты наведешь справки о дочери Мордехая, разумеется, не попадаясь ему на глаза.

Кастор на миг задумался. Раз уж воля хозяина непреклонна и от проклятого поручения не увернуться, стоило извлечь из него хоть какую-то выгоду.

— Кстати, об Александрии… Проходя по коридору, я случайно услышал пару фраз из разговора Сервилия.

— А, понятно. И что же такого интересного ты подслушал?

— Эти ветры, что дуют в сторону Индии… Похоже, у них есть определенная периодичность. Придворные географы потратят уйму времени, чтобы выяснить правду. И еще месяцы уйдут на снаряжение официальной экспедиции.

— Разумеется, а потом им придется искать капитана, готового отправиться в путешествие, возможно, без возврата. Сейчас конец августа, и чуть больше чем через месяц средиземноморские пути закроются на зиму. До следующего года об этом и речи не будет.

— Вот именно. Чтобы воспользоваться случаем, нужно быть готовым отплыть из Красного моря немедленно, — сокрушенно вздохнул секретарь.

— Да, но кто будет настолько безумен, чтобы пуститься в плавание с такими ничтожными шансами на успех? Этот вольноотпущенник может оказаться обманщиком, шпионом парфян или кем похуже.

— Это правда. К тому же понадобится кто-то достаточно безрассудный и достаточно богатый, чтобы снарядить корабль, которому почти наверняка суждено сгинуть.

Наконец-то Кастор забросил наживку.

«Я не должен попасться на эту удочку, — сказал себе Аврелий. — Только не снова!» Грек искоса поглядывал на него, словно огромный мохнатый паук в центре своей паутины.

— В нелепом предположении, что кто-то вызовется возглавить экспедицию, кто знает… я, быть может, и рискнул бы одним кораблем. Уж точно не потеря одного судна разорит мой флот! — заявил Аврелий, который, хоть и происходил из древнейшего рода землевладельцев, имел прозорливость вложить часть своего огромного состояния в торговлю и теперь был одним из самых могущественных судовладельцев столицы.

— Жаль, что это совершенно неосуществимо! — с сожалением заключил он и сделал вид, что уходит, надеясь, что хитрый грек наконец раскроет карты.

Кастор кашлянул.

— Кстати, сегодня утром я получил послание из Александрии, — торопливо проговорил он, боясь, что Аврелий прервет разговор. — От некоего Гиппала, моего дальнего родственника. Он был торговцем, но внезапный удар судьбы поставил его на грань нищеты. Бедняга, он в настоящей беде.

— К чему ты клонишь? — оборвал его патриций.

— Этот Гиппал — превосходный моряк. К несчастью, плавать он больше не сможет: наделал долгов, и теперь алчные кредиторы потребовали приговорить его к веслу. Он сгниет в трюме какого-нибудь грязного судна, если не найдет денег, чтобы расплатиться.

— Или если не сбежит побыстрее! — вставил патриций, начиная догадываться о намерениях своего пронырливого секретаря.

— Да, но в это время года нет кораблей! — смиренно вздохнул слуга. — И подумать только, что есть одно готовое судно, которое хозяин хочет продать любой ценой. Через несколько дней, пройдя по каналу, прорытому фараонами, оно могло бы достичь берегов Океана. Но Гиппал, к несчастью, не в состоянии его купить.

— А команда?

— Если судовладелец согласится уступить пятую часть прибыли, это не будет проблемой.

Аврелий задумался.

Путь в Индию и обратно по морю занимал больше года, а до закрытия навигации в Средиземноморье оставалось меньше пятидесяти дней.

Судно, настолько ветхое, что владелец мечтал сбыть его с рук какому-нибудь простаку, под командованием призрачной команды во главе с каторжником, должно было молнией пересечь Индийский океан, гонимое чудесным ветром, и достичь Востока за несколько недель.

Предложение было абсурдным, и ни один здравомыслящий делец не стал бы его рассматривать.

Аврелий не сомневался ни секунды.

— Какова сумма долгов Гиппала? — спросил он.

Услышав цифру, он невольно присвистнул.

«Кровь — не водица, — подумал он, — этот Гиппал — вылитый Кастор».

— Что ж, напиши в мое представительство в Египте и купи это корыто. А потом подготовь договор.

— Я уже позволил себе набросать его, господин, — объявил грек, молниеносно извлекая из рукава документ.

Аврелий почувствовал себя мухой, угодившей в паутину.

— Не хватает только твоей подписи, хозяин!

Сенатор внимательно прочел: он не был настолько безрассуден, чтобы подписывать бумагу коварного левантинца не глядя, рискуя ввязаться в какую-нибудь аферу и, не успеешь оглянуться, оказаться прикованным к палубе триремы, как обычный преступник.

Но сколько он ни перечитывал, договор казался безобидным.

Рубиновая печатка быстро опустилась, скрепляя безумную затею.

Кастор с широкой довольной улыбкой молниеносно выхватил у него папирус и направился к выходу.

— Хотел тебя предупредить: завтра в квартале старайся не попадаться на глаза Элеазару, — бросил ему вдогонку хозяин.

— И долго мне эту комедию ломать?

— Это зависит от твоего мастерства.

— Эту роль я долго играть не смогу, — озабоченно заявил грек. — Древнееврейского я не знаю, а иудеи упорно нараспев читают молитвы на этом заумном языке, да и я никак не могу запомнить все их запреты: рано или поздно я точно ошибусь! И потом, подумай сам: меня разоблачат, как только заметят, что мое хозяйство не обрезано.

— А ты им не пользуйся, Кастор, — с олимпийским спокойствием посоветовал Аврелий. — Да, и я тоже буду в квартале. Само собой, мы не знакомы.

— Моя репутация от этого не пострадает, — пробурчал грек себе под нос, смерив его ядовитым взглядом.

Аврелий счел за лучшее ничего не видеть и не слышать.

Он ободряюще хлопнул слугу по плечу и изобразил одну из самых непроницаемо-оптимистичных улыбок из своего богатого репертуара.

III

Третий день до сентябрьских Календ

Носилки сенатора, достигнув Септимиановых ворот, свернули на север, вдоль течения Тибра, оставляя позади арки большого виадука, чьи могучие колонны вышивали причудливую игру света на выжженных летним зноем лугах.

Патриций лениво наблюдал за садами и огородами, которые делали эту пригородную часть Трастевере настолько похожей на сельскую местность, что город, заполонивший горизонт справа, казался почти нереальным.

Едва миновав винные склады, он отпустил носильщиков, чтобы в одиночестве насладиться долгой прогулкой к Ватиканскому полю.

Рабы, обрадованные внезапной передышкой, исчезли в направлении Яникула в поисках гостеприимной харчевни.

Патриций неспешно шел вперед, наслаждаясь видом почти пересохшей реки, поблескивавшей среди белых камней.

На берегу все еще возвышалась вилла, некогда принадлежавшая Клодии, — величественная даже после реставраций, спустя более века с тех пор, как в ее мраморных стенах обитала неверная возлюбленная Катулла.

«Какой поэт, — иронично