Смерть в салоне восковых фигур - Лев Брусилов

– Тот самый, за которым тебя следить поставили и строго наказали глядеть во все глаза. Забыл? А он вишь как! В женское платье, оборотень, переоделся и обдурил тебя, глазастого…

– То-то я глядел ей вслед, походка знакомая. Откуда знакомая? Понять не мог… Я-то думал, что просто раньше эту женщину видел…

– Ты её видел, только это была не она, а он – Коломятов!

– Но я же не знал, что он может в женское платье облачиться…

– Как же?! – с нажимом задал вопрос начальник сыскной и облокотился на стол. – Когда все вы были самым подробным образом проинструктированы о том, что Коломятов очень хитрый и опасный человек, что следить за ним надо недрёманно, по-собачьи! Один глаз спит, другой бодрствует… Ведь вас предупредили!

– Предупреждать предупреждали, но про переодевание в женское платье не говорили… Откуда я это мог знать? – Эти слова Демидов проговорил даже с каким-то вызовом, это совсем не понравилось Фоме Фомичу. – Вот ежели бы меня кто упредил, что такое может быть, то я бы, конечно, не проморгал, я бы это всё заметил и отметил, а так… Не виноват я, ваше высокоблагородие!

Фон Шпинне только развёл руками.

– Но сейчас ведь ты говоришь, что вроде как узнал походку Коломятова…

– Это потому что вы сказали про переодевание. А тогда, рано утром, я просто смотрю, походка знакомая, вот и всё.

– Почему же ты ничего не заподозрил?

– Виноват!

– Так ты виноват или не виноват? – спросил, ставя на стол локти и с интересом разглядывая агента, Фома Фомич.

– Ну, это как глянуть, – заявил агент, который уже освоился в кабинете начальника, полковник его уже не пугал. Слова он стал проговаривать слегка растягивая, с ленцой, точно делал одолжение. – С одной стороны, виноват, а с другой – нет, потому как меня не упредили…

Рассуждения агента были прерваны стуком в дверь. Вернулся Кочкин. Он быстрым шагом вошёл в кабинет начальника сыскной и уже что-то хотел сказать, но Фома Фомич жестом остановил его и предложил сесть. Чиновник особых поручений кивнул и молча сел. На лице его застыла гримаса досады и даже отчаяния.

– Ты, наверное, думаешь, что сможешь меня удивить? – глядя на Кочкина, спросил полковник. – Увы, не сможешь, потому что я всё знаю! Нет Коломятова на месте. Я так думаю, что и вещей его тоже нет, верно?

– Верно, но откуда…

– Сейчас сам узнаешь! – улыбнулся Фома Фомич. – Ты, видно, пока ехал с Кирпичной, всё думал: «Куда мог деться Коломятов?» И ничего не придумал, а я вот знаю куда…

– Но как?

– Поведай, голубь сизый, Меркурию Фроловичу, куда делся Коломятов! – приказал агенту фон Шпинне.

– Он это, ушёл в половине пятого утра, когда я там дежурил! – повернувшись к Меркурию, сказал агент.

– То есть как ушёл? – Лицо Кочкина в мгновение изменилось, оно стало грубым и злым, от досады и отчаяния не осталось и следа. – А почему ты, сучий сын, ничего никому не сказал? – закричал на Демидова чиновник особых поручений. – Я, значит, еду, беру околоточного, мы с ним мчимся на Кирпичную в дом Якушевой, проверяем там паспорта, делаем ворох ненужной и бестолковой работы, а ты в это время знал, что Коломятова там нет?

– Я не знал, что его там нет! – скороговоркой выпалил агент, к нему снова вернулись робость и раболепие.

– Не понимаю, что он говорит! – воскликнул, глядя на фон Шпинне, Меркурий. Затем встал и подошёл к столу начальника. – Фома Фомич, объясните!

– Спешу тебя успокоить, Меркурий Фролыч, ты не один, его никто не понимает! Дальше спрашивай, спрашивай!

– Если ты не знал, что его там нет, почему ты мне сейчас сказал, что Коломятов ушёл в половине пятого утра, когда ты дежурил?

– Так это, его высокоблагородие мне сказали! – Демидов едва заметно повёл головой в сторону начальника сыскной.

Глава 20

Дальнейшие планы

– Фома Фомич, вы-то откуда это взяли? – Прямо на глазах удивление Кочкина превращалось в ошеломление. Как мог полковник, не выходя из своего кабинета – а чиновник особых поручений знал это точно, – быть осведомлённым о пропаже Коломятова? Это было за пределами понимания Меркурия.

– Он мне сказал! – Начальник сыскной ткнул пальцем в сторону Демидова. – Не понимаешь?

– Не понимаю! Ничего не понимаю! – точно балаганный Петрушка вертел головой Кочкин.

– Вот и я понять не могу! – проговорил с сарказмом Фома Фомич. – Скажи мне, Меркурий Фролыч, как к нам в сыскную попадают такие дураки? Не ты ли поручался за этого вот, – начальник грозно глянул на Демидова, – полгода назад? Говорил, что ловкий, смышлёный парень, а что не служил в полиции, так это даже хорошо, зато без вредных привычек. Полюбуйся теперь! Если мы и дальше будем брать к себе подобных людей, то через несколько лет, а может, и раньше, развалим всё. Не будет никакой сыскной полиции! Будет пустое место, пепелище с горсткой идиотов, во главе которой будешь стоять ты!

– Почему я, а не вы? – спросил Кочкин, у него уже дёргался глаз.

– Я не вынесу всего этого – умру! Ну, так что ты скажешь по поводу Демидова?

– Что скажу… – Чиновник особых поручений гневно глядел на притихшего агента. – Их ведь сразу не разберёшь. Пробовать надо, вот и приходится брать…

– Согласен с тобой. Однако этот – уже агент, а должен быть стажёром. Кто ходатайствовал, чтобы его перевести в агенты? Кто говорил, что парень показывает себя с лучшей стороны, всё хватает на лету? Кто это говорил?

– Я! – бросил Меркурий сдавленно.

– Из-за тебя мы раньше срока переводим его в агенты, нарушая все правила, оскорбляя и нанося обиду действительно хорошим агентам, которые отходили положенное в стажёрах. И после этого выясняется, что Демидов – дурак, и не просто дурак, а дурак набитый! И я не верю, что ты всего этого не знал, что это прошло мимо тебя. Поэтому объясни мне, как этот человек оказался на службе в сыскной полиции?

– Да… – Кочкин начал и запнулся.

– Что да?

Сам Демидов в это время сидел, вжавшись в стул, и глядел себе под ноги. Единственное, чего он хотел, так это побыстрее выйти из кабинета и забиться куда-нибудь в недоступное для начальства место. И там тихо, не дыша сидеть, пока не закончится вся эта административная непогода. Громы и молнии из жёстких оскорбительных слов, дождь и снег из холодных и обжигающе ледяных взглядов. Но агента никто не отпускал. И у него появилось желание стать невидимкой. Раз, и нет его! Вот бы он тогда посмеялся над всеми…