Сосуд порока. Гиляровский и Станиславский - Андрей Станиславович Добров

вашему чину, приносить такие предписания. Это же совсем другое ведомство.

— С курьерами там у них плоховато. Вот меня и попросили.

— Что это? — спросила Маша, подошла, взяла предписание и прочитала. — Ого, просьба министерства внутренних дел.

Я снова вчитался в текст.

— То есть вы предлагаете поехать с вами в гостиницу «Дрезден», чтобы встретиться с принцем Мухамедом Али-Мирзой.

— Только не кричите вы так, — скривился Жулькин. — Дело-то секретное. И бумагу верните, я должен буду ее уничтожить.

Он повернулся к Маше.

— Я бы хотел сжечь бумагу. Печка у вас где?

Она подумала, а потом сказала:

— Лучше на кухне. Там духовка еще не погасла.

Городовой вскочил и пошел на кухню. Жена не стала его провожать, а с тревогой спросила:

— Володя, это что такое?

— Понятия не имею.

Было слышно, как Жулькин открывает духовку, сует туда письмо… даже послышался запах горелой бумаги. Потом городовой вернулся.

— В принципе, вы можете поехать и в халате. Он же у вас персидский, не так ли? Но… будет выглядеть довольно странно. Принц хоть и перс, однако вполне себе европейский.

— Может, тебе фрак надеть? — спросила Маша. — Хотя ты давно в него не влезал…

Я вопросительно посмотрел на Жулькина.

— Не, — сказал тот, — фрак не надо. Обычный костюм. С галстуком. И поедем мы не на вашем Водовозе. Я его отослал. У нас будет своя карета. Правда… — он пожал плечами, — вы в ней ездили. Полицейская такая. Зато никто ничего и не подумает.

Я быстро оделся и вышел вслед за Жулькиным. На лестнице мне попался помощник дворника Семен, старый бородатый человек со шрамом на голове. Пристроился к нам, выйдя из психиатрической больницы. Человек, у которого начисто отбило память. Он посмотрел на меня, потом на городового и спросил:

— Опять в тюрьму, Владимир Алексеевич?

— Нет, в оперу.

— С городовым?

— Да, поставили меня охранять.

— Это… чтобы вы ни на кого не напали?

Жулькин остановился и вперил в помощника дворника пронзительный взгляд.

— Ты, Семен, — прошипел он. — Хорош издеваться над Владимиром Алексеевичем. А то снова в психушку загремишь. Да снова под номером семьдесят восьмым!

Семен поднял дрова и пошел этажом выше.

А я спросил у Жулькина:

— А не слишком ли вы много знаете? Например, про Семена.

— Мы, городовые, все про всех на участке должны знать! Это наша работа.

— Так вы же не с нашего участка, — возразил я. — Наших я знаю наизусть.

— А меня недавно назначили. Вчера, когда вы были в Твери. Но я уже про всех узнал!

Жулькин молодецки улыбнулся и продолжил спускаться к выходу.

— Вот ведь… жулик какой, — пробормотал я и побежал за ним.

На улице городовой уже ждал меня у распахнутой дверцы полицейской кареты.

— А про Тверь вы откуда знаете? — не выдержал я. — Я же никому не говорил!

— А… не помню, — удивился Жулькин, — Так сказал… что в голову пришло!

Мы быстро доехали до угла Тверской и Охотного ряда, свернули в арку и оказались во дворе. Причем прямо у внутреннего подъезда. Потом Жулькин по черной лестнице провел меня на третий этаж и открыл дверь. За ней находилась небольшая комната с двумя креслами.

— Здесь подождите, — сказал он. — Второго пока еще не привезли. Насчет чая или кофе не знаю, но это не со мной. Это со слугами. Честь имею!

Он вышел на черную лестницу.

Я остался совершенно один. Никаких слуг с чаем или кофе пока не появилось. Тогда я сел на кресло и попытался вспомнить, кто же такой персидский принц Мухамед Али-Мирза. И почему он в Москве? На память пришел только рисунок из газеты — одутловатый мужчина с черными усами, концы которых опущены вниз. Кажется, он сидел в папахе… или какой-то персидской меховой шапке. Грудь украшали ордена. Но кроме этого больше не вспомнилось ничего, даже лица я вспомнить не мог. Помнится, пробежал заметку, посмотрел на шапку и все.

На лестнице снова послышались шаги. Дверь открылась и чей-то голос произнес:

— Подождите здесь. Сейчас за вами придут.

Кто-то вошел, снял шляпу и тут я в удивлении приподнялся.

— Вот те на! Константин Сергеевич!

Станиславский обернулся и развел руки:

— Владимир Алексеевич! Да что ж такое! Вчера попрощались, а сегодня встретились! Что происходит? Вам тоже принесли предписание?

— Да. И привел меня сюда тот самый городовой Жулькин.

— Который Жулькин?

— Что меня арестовывать приходил в книжный магазин. И знаете, — добавил я вполголоса, — мне кажется, что никакой он не городовой. Только мундир носит. А сам-то…

— А меня жандарм, — кивнул Станиславский. — Прямо какой-то бессловесный жандарм. Я от него всего пару фраз услышал и только.

— Жулькин-то разговорчивее. Да только все время бред нес. Садитесь, тут как раз два кресла.

Но сесть мы не успели. Открылась вторая дверь и в нее вошел странный человек. По виду он был худощав. И при этом чистый турок, с чудными, закрученными вверх усами. Но одет он был в хороший костюм. И выправка как у офицера — спина прямая и, я бы сказал, повелительная.

— Господа, — чисто по-русски произнес турок, — поверьте, мне так приятно снова воспользоваться русским языком. А то все время приходится говорить на фарси. Меня зовут Сергей Маркович Шапшал. Я драгоман валиахда Мухамеда Али-Мирзы.

— А-а-а… — протянул я, но Шапшал поднял руку.

— Многие принимают меня за турка, другие говорят, что я еврей. Но я караим. И считаю караимов не семитским, а именно тюркским народом. Я из Крыма. Но учился в Петербургском университете по курсу арабско-персидско-турецко-татарского языков.

— И все их знаете? — удивился Станиславский.

— Конечно. Еще французский и немножко английский. Чуть-чуть немецкий. Ну и… неважно. Несколько лет назад я приехал в Персию по желанию валиахда… то есть наследного принца, чтобы научить его русскому языку.

— Зачем? — удивился я.

— Ну… принято считать, что принцу очень понравилась Россия, когда он тут путешествовал со своим отцом, шахом Мозафер-Эд-Дином. На самом деле все не так… Я вам коротко расскажу, потому что далее все равно речь пойдет об этом. Валиахд с отцом были тогда в Большом театре. И принц познакомился с нашими балеринами. И одна из них так понравилась Мухамеду, что он захотел говорить с ней на ее родном языке. Только это, как вы понимаете, тайна. Абсолютная тайна. Имени балерины я называть не буду. Вы ее, наверняка, знаете, но и бог с ним. Формально Мухамед приехал сюда инкогнито. Вообще, у принца в Персии есть жена и двое детей, с которыми он почти не расстается. Но он хочет повидаться с той самой балериной. На самом деле это всего лишь маленькая часть его путешествия. Он собирается в Петербург, чтобы подписать там договор с Российской империей.

Шапшал вдруг остановился, посмотрел на нас. Кажется, он долго