Сосуд порока. Гиляровский и Станиславский - Андрей Станиславович Добров

— Извините меня, садитесь. Сейчас нам подадут кофе.

— А это для кого? — я указал на кресла, где пока никто не сидел.

— Будет еще двое человек. Они должны вот-вот подъехать. — Сергей Маркович сел и положил одну ногу на другую. — Хотите сигареты?

Мы отказались.

— Я тоже не курю. Ладно. Итак, вернемся к истории. Договор очень важен. В Персии сейчас очень неспокойная обстановка. Англичане, простите, гадят. Тегеран — это одна из точек Большой войны России и Англии на Востоке. Их адепты требуют у шаха парламент. Меджлис по-ихнему. И всех, кто против меджлиса, поливают грязью. Меня в том числе. Видите ли… — он помолчал, а потом продолжил, — ладно, это пока некстати. Договор Персии с Россией англичанам также не нужен. И боюсь, что здесь тоже есть их агенты. Потому что два дня назад у валиахда в Москве была похищена… одна безделушка. Да. Но ценная. И проблема в том, что именно эту безделушку он хотел подарить балерине из Большого театра. Казалось бы, ну и ладно, ничего страшного. Но принц человек очень… щепетильный. Он хочет быстрого расследования. Так вот… дело в том, что в дороге я… только в области изучения принцем русского языка… читал ему вашу, — Шапшал обратился ко мне, — книгу о расследовании, — тут он обратился к Станиславскому. — Расследовании с вами. И именно поэтому вас и пригласили. Именно вас. И при строжайшем соблюдении тайны.

— Здорово, — сказал я. — Вот только книга-то не моя. Издана под моей фамилии, но кем — неизвестно.

— Да? — удивился переводчик. — То есть это расследование убийства индийца на Хитровке…

— Это не моя книга, — ответил я. — Не было никакого расследования.

Тут дверь номера принца снова открылась, и в комнату вошел мой старый знакомый жандарм Слободянюк. За его плечом скрывался худой человек с внимательными глазами. Хотя, если честно, увидь я его на улице, то просто и не обратил бы внимания. Одет он был в серый британский костюм.

— Добрый день, господа, — сказал Слободянюк, — И вот мы снова вместе.

Глава 8. Молчит сомнительно восток, повсюду чуткое молчанье…

— Погодите-погодите, — сразу проговорил я. — Господин полковник, а с какого боку тут жандармерия? Вы же, Дмитрий Владимирович, из жандармов?

— Ну, — печально проговорил Слободянюк, — я тут скорее как, простите, сводник. Сейчас проводится одна важная операция. И я ею как бы руковожу. Надо мной тоже есть начальство. А над ним еще начальство. Знаете, — он сел и посмотрел на Станиславского, — вот вы тоже были актером, а потом стали режиссером. Режиссеру играть не надо. Он просто руководит артистами. Сидит себе на стуле и говорит: ты сделай это, ты то, ты руками взмахни и в обморок упади.

— Ну, не совсем так, — ответил Константин Сергеевич.

— Зато у режиссера нет хозяина. А у нас есть. И вот есть вещи, которые и я должен выполнять. Хотя мне они не очень нравятся. Садитесь, господин Головин, в это кресло.

Худой человек сел рядом со Слободянюком и устремил свои глаза прямо мне в лицо. Казалось, он не моргал. Вообще.

— И вот, по просьбе моего начальства, я должен вас познакомить с Андреем Андреевичем Головиным. Он сотрудник совсем не нашего ведомства. Впрочем, он и сам все расскажет.

— Так что же за служба у вас? — задал я быстрый вопрос Головину. Тот кашлянул и ответил:

— Контрразведка.

Мы со Станиславским переглянулись.

— Контрразведка! То есть вы ловите шпионов? — поинтересовался режиссер.

— Военная контрразведка. Мы ловим иностранных шпионов.

— Но сейчас нет войны, — возразил Станиславский.

— У вас — нет. У нас — есть.

— Значит, Жулькин тоже контрразведчик… — протянул я.

Головин кивнул.

— Да.

Слободянюк поднялся.

— Если честно, то я свое дело сделал. Владимир Алексеевич, извините, но господин Головин вас сейчас введет в курс дела. Только не доверяйте ему слишком сильно. Прощайте, господа.

Полковник поклонился, пожал руку переводчику и ушел. А я продолжил расспрашивать Головина.

— Так, — возмутился я, — тогда получается, что в книжном магазине Жулькин оказался не просто так!

— Нет.

— То есть вы натравили на меня Жулькина. Он отвез меня в тюрьму. Потом промариновал целый день в камере… зачем?

— Вас таким образом ввели в дело. Заинтриговали, — Головин повернулся к Станиславскому. — И вас.

— А зачем? — удивился Константин Сергеевич. — Ладно, я понимаю насчет Гиляровского. А зачем вам режиссер?

Тут я решил сразу перейти к делу:

— А книгу кто написал?

— Нет-нет! — перебил меня Станиславский. — Режиссер-то вам зачем?

Головин снова негромко кашлянул, а потом ответил:

— Не скажу.

— То есть? — воскликнул я. — Что вы нам не скажете?

— Ничего не скажу, — Андрей Андреевич пожал плечами. — Не могу. Мы играем партию с очень сложным противником. Против нас британская разведка, причем, как я понимаю, укоренившаяся как в Персии, так и в России. Конечно, она не хочет никаких сношений между нашим царем и персидским шахом. И намерена украсть и опубликовать в своих газетах договор между Тегераном и Петербургом.

— Я уже сказал об этом, — напомнил Шапшал.

Головин повернулся к нему.

— Сергей Маркович, могу я вас попросить еще раз убедиться, что никто не стоит под дверью?

Шапшал встал и при общем молчании обошел и дверь в коридор, и ту, которая вела во внутренние покои. Он открыл их, посмотрел, покачал головой и снова сел в кресло, все так же закинув ногу на ногу.

— Все в порядке, — сказал Шапшал.

— Вы тоже работаете в контрразведке? — спросил я у него.

— Нет-нет, — он помахал рукой. — Я служу принцу, ну и… нашему министерству внутренних дел… Но ситуация важна для всех, и для Персии и для России.

— Да, — кивнул Головин. — Вы уже рассказали господам про балерину и украденную драгоценность?

Шапшал кивнул.

— Никто ничего не крал, — обратился к нам контрразведчик. — Вернее так… Украшение действительно исчезло… Вот оно. — Он достал из внутреннего кармана большую брошь с алмазами. — Видите? — Он снова убрал брошь в карман. — Принц уверен, что оно украдено. Поэтому он останется в Москве на некоторое время. Объясню. Англичане хорошо поработали в Петербурге и сумели купить несколько слуг в гостиницах, где может остановиться принц Мухамед. Мы об этом знаем, но только не знаем, кого именно они купили.

— Странно, — сказал Станиславский, — кого-то подкупили, но вы не знаете кого…

— Мы смогли перехватить одного их человека. И он начал давать показания, но… его убили.

— Где убили?

— Прямо у нас. В нашей камере.

Мы снова переглянулись со Станиславским. И я спросил:

— Укол в сердце?

— Вы имеете в виду Евсюкова в Твери? — невинно поинтересовался Головин.

— Вы и это знаете?

— Я же говорю, идет большая игра. Мы должны следить за