Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

Позволив возросшему гневу спровоцировать его на несдержанность, Эмерсон разозлился ещё больше – на меня.

– Чёрт возьми, Пибоди, я ничего подобного не имел в виду. Это твоё воображение полностью вышло из-под контроля.

– Так-так, ребята, успокойтесь. – Сайрус и не пытался скрыть своего веселья. – Полковник – не Синяя Борода[114]. Он понёс несколько трагических потерь, но все они были вызваны, так сказать, природой. Кроме...

Он смущённо посмотрел на Нефрет, которая наклонилась вперёд, упёршись локтями в стол, и устремила на Сайруса свои голубые глаза.

– Вы имеете в виду, что его жёны умерли при родах? – спросила она. – Сколько?

– Две. Только две. – Сайрус вынул носовой платок и вытер лоб. – Послушайте, я не хотел поднимать такую тему перед вами, дамы…

– Женщины не настолько хрупки, чтобы не пережить роды, – сухо заметила я. – Почему же они не имеют права говорить и слышать об этом? Нефрет была воспитана в соответствии с современными взглядами, Сайрус, и я полагаю, знает об этом больше, чем вы. И вот ещё что: вы не можете оставить нас с единственным неопределённым и наводящим на размышления словом «кроме». Кроме чего?

– Ну, если вы уверены, что всё в порядке... – Он снова с сомнением взглянул на Нефрет. Она весело улыбнулась ему в ответ. – Я думал, вы слышали об этом, – продолжил Сайрус. – Об этом несколько недель судачили в Каире. Но, может быть… да, верно: в тот год вы были в Судане. А к вашему возвращению уже появились свежие новости. Как обычно.

– Дальше, – настаивала я.

Сайрус пожал плечами и предался сплетням, приносившим ему немалое удовольствие.

– Они приехали сюда в свадебное путешествие – полковник и его новая невеста. Четвёртая по счёту, на много лет моложе его. Ну что, мэм, она попросту сбежала с секретарём! Во всяком случае, так этот парень себя называл; ни разу не видел, чтобы он писал письма, но днём и ночью был у полковника на побегушках.

– Египтянин? – спросила я.

– Американец, судя по акценту. Имя... дайте-ка подумать... правильно, Даттон Скаддер. Не знаю, где Беллингем подобрал его. Он пробыл с ними недолго. Скромный на вид молодой парнишка, не из таких, кто мог бы вскружить голову леди.

– Внезапная необъяснимая страсть, – пробормотала я.

– Возможно, не такая уж и необъяснимая. – Рамзес нарушил долгое молчание – то есть долгое для него.

– Нет. – Нефрет считала по пальцам. – Это случилось пять лет назад, но полковник уже тогда был стариком. Сколько же ей было лет?

– Достаточно! – Кулак Эмерсона ударил по столу. – Амелия, я удивлён, что ты позволила такому обсуждению продолжаться за моим столом – и в присутствии Нефрет! Чёрт побери, мне придётся настоять на том, чтобы ты следовала обычаю, когда женщины уходили в гостиную после обеда!

– Чтобы вы, мужчины, могли курить, пить портвейн и рассказывать пошлые истории? – Я поднялась. – Пойдём, Нефрет, нас выгнали[115].

Давид поспешил придержать её стул. Бок о бок, с большим достоинством, мы удалились из комнаты, за нами, несколько робея, последовали мужчины. Щёки Нефрет округлились от сдерживаемого смеха.

– Молодец, тётя Амелия, – прошептала она.

Однако она поспешила согласиться на просьбу Эмерсона спеть для нас и снисходительно похлопала его по щеке, проходя мимо его стула. За год до этого на дахабии установили пианино[116]. Все мы наслаждаемся музыкой, и было приятно в конце тяжёлого рабочего дня спокойно посидеть и послушать нежный, непрофессиональный голос Нефрет – становившийся из-за своей естественности ещё нежнее.

– Ну, теперь всё почти идеально, – заявил Сайрус, держа сигару в одной руке, бокал бренди – в другой, вытянув длинные ноги; кошка уместилась на коленях. Я погасила все лампы, кроме горевшей над пианино, и мягкая тёмная египетская ночь окутала нас. – Как насчёт чего-нибудь старого и любимого, мисс Нефрет, милая?

Нефрет исполнила «До дна очами пей меня»[117] и «Песню Лондондерри»[118], напевая так же бессознательно, как птица. На лице Эмерсона застыло ласковое выражение, с которым он смотрел только на неё, и даже Рамзес отложил книгу, чтобы послушать.

Он научился читать ноты, потому что это была «интересная форма записи», но Нефрет не позволила ему перелистывать страницы, потому что, по её словам, он не обращал на них должного внимания. Эта почётная роль досталась Давиду, сидевшему рядом с ней на скамейке у фортепиано. Он не мог следить за записями, но его глаза не отрывались от её лица, и он мгновенно реагировал, когда она кивала.

– Какая она красивая, – мягко произнёс Сайрус. – И настолько же добра, верна и утончённа, насколько и красива.

– И я считаю, что умна, – заметила я.

Мягкая сентиментальная улыбка Сайруса превратилась в ухмылку.

– Вы правы, миссис Амелия, моя дорогая. Зависть – это чувство, которого я стараюсь избегать, но, похоже, сейчас я просто завидую вам и вашему мужу. При виде этих красивых молодых лиц и ярких глаз мне хочется, чтобы я не был жалким старым холостяком. Вы случайно не знаете доброй женщины, не слишком молодой, но... э… ещё достаточно молодой, кто согласился бы выбрать меня?

– Не поощряйте её, – прорычал Эмерсон, закусив черенок трубки. – Женщины – заядлые свахи, Вандергельт, и она – худшая из всех. Она вас – как там выражаются американцы, просто не в бровь, а в глаз? – да, она вас свяжет и передаст кому-нибудь вроде миссис Уитни-Джонс, вы и глазом не успеете моргнуть!

– Ну, Эмерсон, кто скажет, она может просто оказаться моей парой. Кто она такая?

Я колебалась, но недолго. Нефрет пыталась научить Давида словам «Энни Лори»[119], и оба смеялись над его попыткой воспроизвести шотландский акцент. Я была полностью уверена в осторожности Сайруса и глубоко уважала его необычный американский интеллект. (Кроме того, присутствие Сайруса могло удержать Эмерсона от крика, когда я расскажу ему историю Энид.)

Он не ревел. Он бормотал, ругался и фыркал, но когда я, несмотря на эти препятствия, закончила рассказ, смиренно заключил:

– Полагаю, мы должны что-то предпринять. Нельзя допускать, чтобы шарлатаны дурачили людей. Я просто пойду туда завтра и избавлюсь от женщины.

– Эмерсон, ты безнадёжен! – возопила я. – Что ты собираешься предпринять – схватить её за шиворот, притащить