Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

Здесь было вдвое больше.

«Господи, старуху бы не встретить», – с ужасом подумал Никита. Он совсем забыл, что где-то в теремке обитает мамаша Калинникова со своим шпицем. У нее очки с диоптриями, между прочим. Она его опознает враз. И Бурова им не поможет, потому что Бурова была занята Серегой, не переставая что-то бормотать ему всю дорогу. Если первых двоих охранников она словно огрела дубиной, то третьего ей приходилось постоянно тыкать острой палочкой, чтобы он шевелился.

Они шли быстро, и Никита ловил на себе взгляды встречных – подтянутых мужиков в черной форме. Что будет, если хозяин берлоги вернется, он старался не представлять.

Серега открыл какую-то дверь, за ней оказалась лестница, и они стали спускаться вниз, все четверо. Айнур держалась возле Буровой как приклеенная. Маевский буравил взглядом кобуру на поясе охранника. Он бы вытащил его ствол от греха подальше, но боялся, что даже это движение порвет нить заунывного бормотания, на которой Бурова подвесила Серегу.

Они шли долго. По прикидкам Маевского, они уже находились где-то в районе парка. «Мы кругами ходим», – толкнула его жутковатая мысль. Под этой берлогой кротовые норы, змеиные ходы, и ведут они их спиралью, все глубже и глубже…

Старший остановился перед металлической дверью.

– Открывай, миленький, – устало попросила Бурова.

Как только охранник отпер дверь, Маевский втолкнул Марину внутрь. Включил свет – и увидел на полу маленького, как ежик, Гройса. Волосы у старикана натурально стояли торчком. Но он был живой. Живой! И не отрывал взгляда от Буровой.

Айнур подпрыгнула и собиралась что-то крикнуть, но шестое чувство, которое всё это время вело Маевского, заставило его схватить ее мертвой хваткой чуть повыше локтя. Нельзя сейчас кричать. Нельзя издавать ни звука.

Охранник стоял у двери, покачиваясь. Взгляд у него был направлен внутрь, как будто он слушал в наушниках любимую музыку. Никита понимал, что это состояние у него ненадолго.

Но главное – Бурова выдохлась. Совсем, безнадежно. Маевский видел, что она на грани обморока. Жилки на висках у нее посинели и пульсировали, как сигнальные лампочки. Она еле шевелила губами и то и дело заваливалась вперед. Он уже трижды ее ловил.

Если она бухнется в обморок на обратном пути – их накроют.

– Скажи охраннику, чтобы вывел нас, – шепнул он Буровой.

Та не двинулась, и он повторил с нажимом:

– Говори…

Марина заворковала про обратный путь-дороженьку, и Маевский метнулся к старику, поднял его. Гройс был легкий, как сухая ветка.

– Живо, – едва слышным шепотом приказал Никита.

Охранник стоял у двери, и он вытолкал сначала Гройса, затем Айнур и обернулся к Буровой. В руке у него была «Оса».

– Назад, к стене.

Она послушалась, и он закрыл дверь снаружи.

Айнур и Гройс ждали его в коридоре.

– Уходим, – одними губами сказал Маевский.

Айнур сняла со спины рюкзак и взялась за ручку двери. Никита схватил ее за плечо и развернул к себе, всем лицом сигнализируя: «Ты с ума сошла?!» Молчаливая их возня продолжалась недолго. Охранник пошевелился, и стало ясно, что время вышло.

Айнур открыла дверь, швырнула рюкзак с Павлушей внутрь, точно гранату, и задвинула засов.

– Идем, – сказал Никита охраннику.

Несколько секунд тот стоял, точно робот, не принимающий команд от посторонних. А затем включился.

Шли быстро, и всё равно Маевскому казалось, что они еле плетутся. По лестнице он просто затащил Гройса на себе, как альпинист переломавшего ноги товарища. В одном из коридоров старик вдруг метнулся в сторону, проворно, как мышь. Был Гройс – и нету.

Никита не успел испугаться. Старикан очень быстро возник снова, и стало ясно, что метнулся он не мышью, а коршуном. В когтях он тащил, как украденного из стада ягненка, белого померанского шпица.

Им вслед оборачивались, но авторитет старшего смены, похоже, был непререкаем. Они рассчитали правильно. Вот только действие волшебного порошка, как в сказке, вот-вот должно было закончиться. Охранник двигался, но Маевский помнил об ограничении в двадцать минут. С той секунды, как Бурова завела свою песню перед забором, прошло девятнадцать.

Гройс споткнулся и чуть не выронил пса. Представив, как тот завизжит, переломав лапы, Никита выхватил у него собаку и зажал под мышкой. Он предпочел бы иметь руки свободными. «В крайнем случае шпицем буду отмахиваться».

Они пересекали двор. Он уже видел перед собой открытую калитку и силуэт второго охранника, так и торчавшего в будке… Простые приказы застревают в памяти дольше, как объясняла Бурова. Им оставалось пройти совсем немного, как вдруг сопровождающий сбился с шага. Его понесло не к калитке, а наискось. Охранник споткнулся о ступеньку, вздрогнул и выпрямился.

– А ну бегом! – зашипел Никита.

Он чуть не зарядил шпицем в морду Сереге, который так не вовремя очухался. В последний миг передумал: на ходу сунув пса Айнур, подхватил старика под локоть и потащил его, загребающего ногами, к спасительному проему. Белобрысый так и стоял, где они его бросили, но при виде их троих, вывалившихся наружу, замигал.

– Чего стоишь, в подвале горит! – заорал Маевский ему в лицо. – Тащи аптечку! Там стекло взорвалось!

Три секунды замешательства. Никите больше и не требовалось. Он уже слышал перекличку встревоженных голосов из-за забора. Айнур толкала дверцу вбок и никак не могла справиться: ей мешал пес. Маевский забросил Гройса, точно куль с сеном, на переднее сиденье, вслед за ним запихал туда же Айнур, бросился к водительской дверце и рванул с места. Несчастного шпица отбросило в салон. У Гройса, прижатого сверху девушкой, голова мотнулась, как у подстреленного, и несколько жутких мгновений Маевский был убежден, что старика только что убили на его глазах. Но когда он промчался по лежачим полицейским, подпрыгивая, Гройс неожиданно закряхтел.

– Всю задницу отбил… Где там моя собачка?

Айнур переползла назад. Глаза у нее были такие же, как у шпица: черные и круглые.

– К черту… вашу… собачку… – Никита чуть язык не прикусил на очередном подскоке. – Нас на выезде возьмут за жопу!

Шлагбаум поехал в сторону, но на полпути остановился. Охранник замельтешил в дверном проеме, второй что-то орал из окна… Вильнув, Маевский обогнул шлагбаум, чиркнув по нему бортом, и вырвался на шоссе.

Десять минут ехали в тишине.

– А если вы хозяйского пса утащили? – сказал наконец Никита, когда выровнялись дыхание и сердце.

– Беляшик это, – отозвался старикан. – Что я, Беляшика не узнаю?

– А как вы их различаете?

– Сам подумай: Беляш и Рафаэль.

– Один с котятами, другой с орешками? – пробормотал Маевский.

– Один – простодушный трудяга, другой – эстет и сибарит, – невозмутимо пояснил старик. – Айнур, подай мне его, голубчика, будь так