Смерть в изумрудных глазах - Анна и Сергей Литвиновы

— Слушай, если б не знал тебя, испугался.

— Почему?

— Не женщина, а киборг какой-то.

Слабо улыбнулась:

— А Эдику нравилось. Всегда говорил: «Какая у меня жена выгодная».

— Прасковья, — возмутился, — а тебе в голову не приходило, что ухаживать за собой очень приятно? Не только результат — когда в зеркало смотришься, но и сам процесс тоже?!

— Да ну. Время только зря тратить.

— Нет уж, девушка, — сказал строго. — Теперь будешь жить по-другому. И начнем знаешь с чего? Моя одноклассница бывшая, Алинка, броу-бар в поселке держит. Считается лучшим в крае.

— Броу что?

Потер в предвкушении руки:

— Много чему я женщин учил, но такому не приходилось. Глупышка. Как ты не понимаешь? Твоим изумрудам в глазах нужно достойное обрамление. И даже не смей упрямиться.

Но она, конечно, страшно смущалась и жаловалась, совершенно искренне:

— Ян, брови щипать оказалось очень больно!

— Ничего. Как говорят французы, pour etre belle il faut soufrir[23].

— И межресничку я делать точно не буду!

— Чего-чего?

— Вот видишь, и ты не все знаешь про женщин, — улыбнулась лукаво. — Это татуировка по верхнему веку. Чтобы ресницы казались гуще, а на глазах как будто стрелка.

— Если Алина сказала, что надо, — значит, надо. А ресницы она тебе будет наращивать?

— Говорит, нет необходимости. У меня свои неплохие. Велела сыворотку специальную купить, укрепить их как следует, и потом она мне ламинирование сделает.

— Прасковья! — искренне радовался. — Ты молодчина! Очень быстро усваиваешь этот ваш дамский сленг.

— Но только очень все дорого. — Вздохнула. — Алина мне предварительно посчитала: всякие кремы, тоники, сыворотки — там уже кругленькая сумма. А еще, говорит, обязательно декоративную косметику надо.

Прежде всегда сердился, когда женщины его на свои украшательства разводили. Но своей изумрудинке твердо сказал:

— Заплатим. Сколько надо.

Ему чрезвычайно нравилось наблюдать, как она преображается.

Унылый хвостик из длинных волос превратился в элегантное каре. Светлый лак смотрелся прекрасно даже на ее пока совсем коротеньких ноготках. Ну а самое главное — получилось уговорить, чтобы отказалась от вечных своих штанов. Снова ворчала: и непрактично, и ноги мерзнут. Но когда подошла к зеркалу в элегантном платье прямого кроя, сама обомлела.

— Сюда колготочки тонкие шерстяные, мокасинчики — будет полный шик-блеск! — уверяла продавщица.

Одевать Прасковью ездили в Геленджик, и снова она пыталась минимизировать траты, за колготками рвалась на рынок: «Там гораздо дешевле!»

Но Ян отрезал:

— Отставить гнилые разговоры.

И как мальчишка радовался, когда натянула «Волфорд», с удивлением сказала:

— С ума сойти! Они вообще не колются! Ни капельки! И мокасины мне совсем не натирают, хотя я новую обувь всегда очень долго разнашиваю!

Слушал ее восторги — и еще больше хотелось поразить. Побаловать.

Отвел в санаторий, показал огромное меню спа-процедур. Веселился, когда в очередной раз возмущалась:

— Зачем мне душ Шарко и жемчужные ванны? Я что, дома помыться не могу?

Администратор (тоже его давняя знакомая) тепло улыбалась:

— Янчик, как мне нравится твоя инопланетянка!

А верная себе Прасковья увидела их неухоженного санаторного Полкана и начала возмущаться, что у собаки вся шерсть в колтунах и зубной камень — никакой пастой не взять, только ультразвуком.

— Он и погладить-то не дает, какие там зубы! — предупредила администратор.

Но грозный пес, ко всеобщему удивлению, перед Прасковьей улегся на спину, подставил брюхо. И пока она осматривала пасть, послушно ее открывал пошире — вместо того чтоб тяпнуть за палец.

— Все, Прасковья, работу ты нашла. Грумеров у нас в Абрикосовке сроду не было. Кто себе пижонских собак завел, в Геленджик ездят стричь. Но к тебе, не сомневаюсь, перейдут с удовольствием.

— Ой, я бы очень рада была такой работе!

— Обязательно займемся. Только сначала медицинское обследование у меня пройдешь.

— Это еще зачем?

— Ты когда в последний раз у врача была?

— Не помню. В детдоме, наверно.

— Только диспансеризацию надо каждый год делать.

— Да зачем она мне? Я нормально себя чувствую!

— А кому недавно воздуха не хватало?

— Ну… это от стресса.

— Вот и спросим у врачей, как от этого избавиться.

— Хорошо, Ян, — кивнула. И твердо добавила: — Только ты сам-то когда диспансеризацию проходил?

— Ой, а мне-то оно зачем?

— Сам сказал: надо. Всем. Так что вдвоем и пойдем.

Прасковье он оплатил расширенный чек-ап. Себе взял самый минимальный — только чтобы отвязалась.

Но и простейшего обследования хватило. Его вызвал главный врач и огорошил: выраженный стеноз внутренней сонной артерии. 69 процентов. Ситуация почти критическая.

— И что делать? — растерялся.

— Оперировать. Срочно.

— А если нет?

— Подохнешь, — не стал церемониться врач. И добил: — Только не сразу. Сначала инсульт разобьет.

Требовал в тот же день госпитализироваться. Но у Яна с Просей на ближайшее время совсем другие планы имелись. Поэтому он твердой рукой подписал, что осознает все риски и отказывается, а изумрудинке своей ни в чем не признался. Начнется у них наконец официальная семейная жизнь — тогда и будет время полечиться.

* * *

Весь вечер Наталья Ивановна провела в смятении.

Не зря, ох не зря когда-то не хотела писать в своих воспоминаниях о реальных событиях! Сбила ее с толку дочь своими речами сладкоголосыми да уверениями, будто истории все давно мхом покрылись и никого не затронут.

А теперь совсем нехорошо выходило.

Получалось, и Яна она подставила, и Мишу.

Но подо что?

Спросила, понятно, у журналиста, зачем ему та давняя история, но тот какую-то дичь нести начал: о состоянии современной детской психиатрии пишет. Так она и поверила!

Давление от переживаний скакнуло, пришлось принимать кордипин, в постель ложиться. Сейчас бы уснуть, но проклятая бессонница одолела, бесконечный, как нынче говорят, в голове внутренний диалог.

Зачем, ну зачем Полуянову история древняя?

«Молодежные вести» Наталья Ивановна когда-то выписывала. Но давно перестала. Изредка покупала на почте, и одного номера в неделю с головой хватало. Совсем неинтересная, считала, газета, политики — много, про экономику — скучно, душевного — совсем мало. Один Полуянов в последнее время и писал милоту: как добрые люди тигренка новорожденного выходили или что спасатели специально приехали котейку снимать с дерева. И при чем здесь тогда психиатрия современная детская?!

Хоть в голове шумело, поднялась. Кряхтя, подошла к компьютеру. Печатала Наталья Ивановна лихо, в интернете разбиралась похуже. Но все-таки смогла найти сайт, где газета сидит. Пролистывала нетерпеливо экономическую нудятину, на рекламу поневоле отвлекалась. И наконец нашла. Длинную статью Полуянова под названием «Цена победы». А через пару номеров — ее продолжение, что злодея отца покарал неведомый мститель.

Прочитала внимательно — и в голове совсем взрыв.

Пусть