Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

class="p1">Кира Владимировна дождалась-таки звонка дочери, а, переговорив с ней, похвалила себя за выдержанную, хотя и с трудом, паузу. Позвони она сама, ничего бы не узнала толком, а сейчас Полину просто распирало от новостей, она говорила минут десять без остановки, подробно описывая все, что произошло с момента, когда она обнаружила бездыханное тело мужа. Полина говорила своим обычным недовольным тоном, под конец вообще обвинила ее, что упустила Соланж. На этом и отключилась. А потом сразу после нее позвонила внучка, слезно умоляла ее простить, как показалось Кире Владимировне, вполне искренне.

– Я тебя люблю, бабулечка, – сказала, прощаясь, Соланж. И добавила: – Мы тебя любим.

– Я вас тоже, мои девочки, – ответила Кира Владимировна и поймала ласковый, одобрительный взгляд мужа – Леонид все время, пока она говорила с Полиной и Соланж, находился рядом.

Кира Владимировна должна была бы успокоиться, но все-таки что-то смущало. Это ее состояние заметил Леонид, но расспрашивать не стал, за что она была ему благодарна. Ей нужно было собраться с мыслями и, что уж там скрывать, побыть одной. Ну, как одной…

Кира Владимировна чувствовала необходимость «посоветоваться» с Николаем. Понимая абсурдность желания (признайся она в этом Леониду, его реакцию даже не бралась предсказать), она молча, погладив мужа по плечу, направилась к себе в спальню. Но с полпути вернулась на кухню, вспомнив, что на время своего отсутствия может занять мужа полезным делом: далеко не все, что она достала из дивана, просмотрено. Времени, чтобы заняться изучением записей в тетрадках и прочесть письма, у нее не было.

– Леня, нужна твоя помощь! Я совсем забыла…

– Что, родная?

– Когда Елена рассказала мне о кладе, мы с ней решили поискать в бумагах, которые остались от Николая, какие-то записи об этом. Я вытащила из дивана весь его архив, папку с фотографией и планом дачи я вам уже показывала, еще в двух – старые накладные, фотографии каких-то людей, в общем – ерунда. Остались три тетрадки и пачка писем. Тебе все равно сейчас делать нечего…

– Я понял, Кирочка. Где все это лежит?

– На столе в гостиной. То есть в нынешней комнате Полины.

– Хорошо, я посмотрю. Только скажи, что ты хочешь там найти? И зачем?

– Зачем? Даже не знаю, Леня. Постараюсь объяснить свои ощущения, потому что, кроме них, мной движет только любопытство. Это сродни тому, что ты не дочитала увлекательный роман, что-то помешало.

– Ты о чем?

– Ну, смотри, что получается. Конечно, если считать по крови, род Вальтеров прервался на Николае. Потому что Полина – не его дочь. Но он ее удочерил и воспитывал как свою. Она должна знать историю предков?

– А она интересовалась?

– Нет… – растерялась на миг Кира Владимировна.

– Ну хорошо. Давай попробуем составить родословную Полины, будем считать, что она дочь Николая. Ты о своих предках все знаешь?

– О да! Я тебе потом покажу записи моей мачехи, она была подругой детства и юности мамы, поэтому многое знала о ее семье. Спасибо ей, сохранила все на бумаге и перед смертью отдала мне.

– Почему не старшим братьям?

– Не знаю. Оба как уехали из дома после окончания институтов по распределению, так только на похороны отца и явились. Мачеху позже лишь мы с Николаем провожали в последний путь.

– А ты с братьями не общаешься?

– Общаюсь… от них открытки из «ТикТока» получаю регулярно по праздникам, в ответ – смайлики-сердечки отсылаю. Их детей не видела ни разу, даже не уверена, что есть у них внуки. В общем, Леня, мы чужие совсем, то ли я отрезанный ломоть, то ли они сами себя отрезали… Но не о них речь. С моей стороны все ясно, тайн нет, единственное горе – смерть мамы. Я бы хотела больше узнать о Вальтерах, даже не спрашивай почему. Амалия мне рассказывала о своих родителях очень коротко. О детстве и юности упомянула, что была счастлива. Замуж за лейтенанта Радова вышла по любви.

– Из какой семьи он был?

– Сирота, отец с матерью погибли в семнадцатом, ему был годик, попал в приют. Потом армия, училище, война, в сорок четвертом серьезное ранение, комиссован, в сорок пятом умер. Николай тогда у них с Амалией только родился, месяца не исполнилось. Воспитывала сына одна, замуж больше не выходила. Родителей Амалии и младшего брата Георгия арестовали в тридцать девятом по доносу деда Елены, как нам стало известно. Альберта и Анну расстреляли, а Георгия сослали в лагерь. Николай добился реабилитации всех троих, но Георгия в сорок первом направили в штрафбат на фронт, где он пропал без вести буквально сразу же, в августе сорок первого. В документах указано, что случилось это под городом Рославль. Далее его судьба неизвестна, по крайней мере, в папке, где лежали все справки, ничего, указывающего на дальнейшие его поиски, нет. Вот его судьба и интересует меня больше всего. Странно мне, что Николай о нем не пытался ничего узнать.

– Какая дата стоит на справках?

– А я и не помню… а что?

– Свекровь была еще жива?

– Да, конечно, мы еще не были женаты с Николаем.

– Я думаю, могут быть две причины, почему твой Николай прекратил поиски. Первая – он узнал наверняка о смерти Георгия. И вторая – стали известны какие-то нелицеприятные факты о нем.

– Ты о чем? – удивилась Кира Владимировна, которая успела подумать, что Николай мог скрыть от матери информацию о смерти брата, чтобы у той оставалась надежда. Он мог так поступить!

– Я о том, что обиженный сталинским режимом Георгий мог сдаться в плен сам.

– О господи! Я даже не подумала о таком варианте. И… дальше?

– Боюсь, дальнейшая его судьба останется за кадром. Теоретически, конечно, можно попробовать найти концы. Многие после войны искали следы родных десятками лет. Немцы большие аккуратисты, если Георгий Вальтер сдался в плен, то попал в концлагерь. Он мог вполне выжить, в плюс ему то, что он этнический немец. Он мог работать на них, мог пройти войну, погибнуть или выжить, вариантов масса. Скажи, лично тебе так уж необходимо знать, что с ним сталось?

– Не знаю…

– Знаешь, Кирочка. Ты не оставила мысль о сокровищах Вальтеров, так? И не потому, что тебе нужны эти украшения, ты хочешь решить загадку их исчезновения. Вариант с Ольгой для тебя сомнителен, да?

– Да, Леня, ты прав. Возможно, Борский не был жадным, но подарить такие ценные вещи любовнице, которая к тому же и замужем… это все равно, что облагодетельствовать мужа. Я допускаю, что Борский все же отнес бидончик Николаю. Зная Радова, могу предположить, что он не принял. Или принял, но с одной целью