Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

ты знала?! Давно?! А я уже почти месяц, с тех пор как нашел эти чертовы документы, не могу отойти от шока, что всю жизнь любил… родственницу!

– Сядь, Арман! – приказала Луиза. – Воистину, Бог не дал ума ни одному из моих сыновей, только глаза и инстинкты, – тихо добавила она. – Конечно, я знала, что Полину воспитывал отчим. Я не могла не поговорить с будущей невесткой накануне ее свадьбы с Филиппом. Ты же знаешь, какая дурная наследственность у моей старшей внучки! Ее мать, эта коровинская мисс – дочь двух спившихся алкоголиков! Полине же Кира призналась, что ее биологический отец – студент. По крайней мере юноша наверняка был не глуп и родился не на сеновале! А каким образом был зачат такой красивый ребенок, как Поля, значения не имеет. Мать не станет ненавидеть дитя только за то, что отец оказался негодяем. Так, Кира?

– Так. Тем более что воспитывал мою дочь замечательный человек, – ответила Кира Владимировна.

– Давайте дослушаем мою подругу детства, – насмешливо напомнила Полина. – Саша, включай.

…– Ты как догадался, Казаринов, где я спрятала бидончик? Случайно наткнулся?

– Ты слишком часто ездила на дачу моих родителей. Именно тогда, когда их там наверняка не было.

– Я была уверена, что ты не замечаешь…Ты, Казаринов, ничего не замечал! Ты и меня в упор не видел! Что я должна была сделать, чтобы заметил?

– Не перегибай… у нас была нормальная семья.

– Нормальная… ну да, наверное. И ты думаешь, что-то произошло, и я стала такой… безумной, что решилась на убийство? Гадаешь, что стало причиной? Да нет никаких конкретных причин. А право на убийство я получила от отца. Когда бидончик с сокровищами мне отдавал, облегчил душу, признался, что это он взорвал машину отчима Полины Николая Радова. За что и платит этой смертельной болезнью. Я тогда спросила, не страшно умирать? А он сказал, что нет. Потому что смертью ничего не заканчивается, кроме земного ада. Его ад – боль, которую он терпел. Мой ад – ты, Казаринов. И я не знаю, чья боль была сильнее: физическая отца или моя душевная. Мне нужно было стать сильной, чтобы терпеть, потому что моя любовь к тебе была сродни безумию. Но я всегда знала, что ты не уходишь от меня только потому, что получаешь феерическое удовольствие от секса, не давая ничего подобного взамен. В какой-то момент я начала бить посуду, чтобы как-то снять то напряжение, в котором находилась, живя с тобой. Но помогало ненадолго.

– Почему не ушла сама? Я не держал…

– Не понять тебе, Казаринов.

– А ты попробуй, объясни.

– Я же хотела уйти, помнишь? Уехала к матери. И поняла, что без тебя я стану обыкновенной, никому не нужной бабой, зачахну без этого своего больного желания тебя и выжигающей душу ревности. Я вернулась, получив над тобой мнимую власть из-за этой твоей измены. Мнимую власть безумия. Потому что стало еще хуже, ты стал таким идеальным мужем! Но холодным, тошнотворно спокойным и вежливым. От бессилия что-то изменить, я начала сходить с ума. Рядом с тобой еще держалась, но новая посуда в горке стала появляться все чаще. Я очень боялась, что однажды не выдержу и кину что-то тяжелое в тебя. А ты сдашь меня в психушку. И однажды решила, что должна уехать не к маме, а куда-то очень далеко. Хоть к папуасам в Гвинею. Но тут судьба мне снова подсунула Филиппа Лафара. Я не влюбилась, нет. Но получила полную власть над мужчиной. Что я с ним вытворяла! Драйва добавило и то, что тот был мужем моей заклятой подруги красотки Полины Радовой. Честно, раньше я не знала, что делать с теми сокровищами из бидончика, которые отвезла на дачу твоих родителей. Не носить же ожерелья и кольца? Когда Лафар стал дарить мне золото на каждом свидании, у меня вдруг оформилась цель – я все же собралась от тебя сбежать, не к папуасам, конечно. В одну из поездок в Турцию я познакомилась с Селимом. Я нашла своего мужчину. Но он всего лишь официант в ресторане, для осуществления моей мечты мне нужны были деньги. Если бы мне удалось продать картину…

– А дети?

– Что – дети, Казаринов? Они – твои. Копии, оба. Несмотря на то, что в дочери течет не твоя кровь, а кровь Филиппа Лафара…

Саша выключил запись. Все молчали.

– Так кому теперь принадлежат фамильные украшения Вальтеров? – поинтересовался Арман, обводя взглядом всех присутствующих.

– Мы с Полиной решили, что каждая из женщин нашей большой семьи возьмет себе на память одну вещицу. Остальное продадим – и деньги вложим в наше поместье. Арман, ставлю тебя в известность, что переписала завещание. Тебе после моей кончины останется только половина всего, чем владею. Вторую половину наследует Полина.

– Поступай, как знаешь, мама, – слишком легко согласился Арман.

– Поля, я, конечно, пока еще жива, но, возможно, ты захочешь уже сейчас помочь мне с бизнесом? Подумай, нам с Арманом нужны лишние руки, – вдруг предложила Луиза, чем удивила всех присутствующих.

– Спасибо, Луиза, но – нет. Хотя… Казаринов, ты никогда не мечтал стать виноделом? – с лукавой улыбкой спросила Полина, поворачиваясь к Александру.

– Я?! Э… и… а почему бы и нет? – ухмыльнувшись, ответил тот и по-хозяйски обнял любимую женщину.

– Я сделала все, что могла, Арман! Прости! – развела руками растерявшаяся мадам Бонье-Лафар, виновато глядя на сына. – Кира, спасибо за гостеприимство, но нам пора. – заторопилась вдруг она.

Кира Владимировна с мужем, проводив Лафаров, вернулись к столу.

– Саша, а не хотите ли продолжить ужин в более тесной компании? – весело предложил Леонид. – Я придержал отличный «Мускат». Конечно, он не сравним с вином из подвалов винодельни Лафаров…

– Спасибо, я не против. Только, минуточку… Поля, я не понял – мы едем помогать мадам Луизе или нет?

– Помогать? В четыре руки? Да запросто, Саня!

И они рассмеялись в голос, глядя на изумленных домочадцев.