Бокал кардинала Ришелье - Наталья Николаевна Александрова

тебя. Я выполняю важное поручение, а ты же сам знаешь – работа превыше всего…

Она пробежала в глубину комнаты, принюхалась, и моментально нашла мою сумку.

Вернулась, не обращая внимания на своего друга, протянула мне сумку – мол, это то, что ты хотела?

– Умница! Это именно то, что надо! – похвалила я ее и почесала за ушами в виде поощрения.

И только потом заглянула в сумку.

И разочарованно вздохнула: бокала в сумке не было…

– Ну мы наконец идем? – напомнила о себе Кожемякина.

Мне очень не хотелось оставлять здесь бокал…

Но я ничего не могла сделать. Даже если я снова пошлю собаку на поиски бокала – вовсе не факт, что она его найдет.

В довершение ко всему, в дальнем конце коридора послышались приближающиеся голоса.

Нужно было скорее уходить, пока нас не заметили, и я устремилась вперед, мысленно распрощавшись с бокалом…

Мы прошли до конца коридора, вышли в знакомый мне огромный зал. Там никого не было, только звероподобные монстры неприязненно смотрели на нас с потолка.

Мы быстро перебежали через зал, нашли лестницу, поднимающуюся на верхнюю галерею, и через несколько минут стояли у входа в винный погреб купца Бочкарева.

– Это тот самый винный погреб, про который ты говорила? – спросила Кожемякина.

– Он самый…

Она протянула руку, взяла со стеллажа одну запыленную бутылку, другую…

Глаза ее загорелись.

Она что-то бормотала себе под нос, я с трудом разбирала французские слова:

– «Шато Петрюс»… «Шато Латур»… «Шато Марго»… «Мутон Ротшильд»… «Домен Романи Конти»…

Наконец она повернулась ко мне и проговорила взволнованным голосом:

– Честно говоря, я тебе не очень поверила. Но теперь вижу, что ты ничуть не преувеличила. Если бы я смогла заполучить хоть четверть этого вина, я бы озолотилась…

– Сейчас не об этом нужно думать, а о том, как нам отсюда выбраться! Нас уже наверняка хватились, и скоро начнется погоня!

– Да, конечно, ты права… – и Кожемякина вздохнула с искренним сожалением.

Я повела ее к выходу, через который прошлый раз мы с Горынычем выбрались в метро.

Когда мы были уже возле выхода, моя четвероногая подруга тихонько взлаяла и остановилась.

Тем самым она показала мне, что дальше не пойдет.

Я привычно смогла прочесть ее мысли.

«Мы, конечно, друзья, но здесь – вся моя жизнь, здесь моя работа, моя семья…»

– Я тебя понимаю, – сказала я сочувственно. – Спасибо тебе большое! И надеюсь, что у тебя все будет хорошо!

Я обняла ее за шею, и грозная собаченция лизнула меня в нос, как будто она какой-нибудь чихуахуа, карликовый пудель или мальтийская болонка.

До станции метро мы дошли быстро, никто нас не преследовал. В вагоне метро я задумалась, что мне теперь делать с Кожемякиной. Вот куда ей теперь податься? Дома ее менты караулят, в дядиной квартире – эти уроды, больше того, в гостиницу не пустят без документов, а у нее ни денег, ни машины.

Сумки – и той нет, мне пришлось ей жетон покупать. Да, прихватил кто-то дорогущую сумочку, что плохо лежала.

Наталья, однако, не выглядела растерянной и испуганной. Напротив, она нервно кусала губы и морщила лоб, как будто пыталась решить трудную задачу.

Тут я осознала, что мы подъезжаем к моей станции. Вот именно здесь мне выходить, а потом пройти пятнадцать минут мимо торгового центра, свернуть в проход между домами, миновать детскую поликлинику – и вот он, дом, в котором я живу в настоящее время. То есть снимаю комнату в коммунальной квартире с двумя соседями. Про соседей вы уже знаете.

И по всему получается, что нужно мне Наталью тащить сейчас к себе, больше делать нечего, не бросать же ее на улице.

Снова я в который раз пожалела, что пропал бесценный мой бокал, и дала себе страшное слово, что непременно его отыщу. Подруга моя лохматая обязательно поможет.

При выходе из вагона меня толкнула заполошная женщина с хозяйственной тележкой.

– Осторожнее! – прошипела я. – Смотреть надо! Люди кругом все-таки…

– Извините! – Она оглянулась, развела руками, едва не выпустила тележку из рук и устремилась вперед.

Очень она была похожа на ту сотрудницу, что встречала меня в фирме Кожемякиной – такие же светлые волосики, и глаза навыкате. Как же ее… ага, Люба.

Только эта тетя выглядела так, как будет выглядеть Люба лет через двадцать, а так один в один.

И тут у меня в голове пробился тонкий лучик света. Точнее, память начала действовать, и я вспомнила, что когда Люба вела меня к Наталье, то я прочитала у нее в мыслях, что та сердится на нее из-за Павлика. Ну, мало ли какой Павлик тут может быть… Хотя…

– Слушай! – Я повернулась к Наталье. – А кто тебе посоветовал обратиться в то агентство «Домострой»? Вряд ли ты нашла его рекламу в интернете… То есть реклама там есть, но…

– Но что-то тебе подсказывает, что умные люди не ведутся на рекламу, какой бы она ни была замечательной, а предпочитают действовать по рекомендации? Ты и сама небось такая…

– Ну да… – кисло согласилась я, вспомнив, что вот Нита обратилась к Пашке по рекомендации старого мошенника Горыныча, и ничего хорошего из этого не вышло.

– Слушай, я и сама забыла, а вот сейчас вспомнила, – удивилась Наталья, – ведь это Люба мне этот «Домострой» посоветовала. Сказала, что там ее хороший знакомый работает…

– Павел Сыроедов.

– Точно, я, когда к ним обратилась, мне его сразу и дали.

– Значит, он сказал начальству, что тебя он сам нашел. И значит, должен получить за это большую премию. А Люба про какого-то Павлика говорила…

На самом деле Люба не говорила, а думала, но Наталья не обратила на это внимания.

– Может, она Павлу Сыроедову родственница? Может, она что-то знает?

– Дай телефон! – сказала Наталья, устремляясь к скверику, что был на полдороге к моему дому. – Мне свой нельзя включать. Меня по нему враз засекут.

А мой, значит, можно? С другой стороны, вряд ли капитан Семибратов решил контролировать мой телефон, он вроде бы меня из подозреваемых вычеркнул.

– Люба, это я, – сказала Наталья в трубку. – Да ты за мной-то не повторяй! Что там у вас? Ага… – она помрачнела, слушая. – Ладно, теперь скажи, какое отношение ты имеешь к Павлу Сыроедову? Ты его знала близко?

Она поморщилась и отставила трубку в сторону.

– Плачет, – шепнула мне, потом заговорила в трубку строго: – Люба, мне некогда, так что запоминай, повторять не буду: завтра утром перед работой я буду ждать тебя.

– Завтра я не могу! – перебила Люба так громко, что мне было слышно. –