Бокал кардинала Ришелье - Наталья Николаевна Александрова

– Кто?

– Я племянница госпожи де Рекамье, приехала навестить свою тетушку!

– Проходите, мадемуазель!

Дверь открылась, и дама в вуали проскользнула внутрь.

– Вас ждут! – проговорил рослый слуга.

– Меня не нужно провожать, я знаю дорогу.

Дама прошла по знакомому коридору, поднялась по лестнице на второй этаж, миновала анфиладу комнат и, наконец, оказалась в небольшой гостиной, где ее ждал пожилой господин с остроконечной бородкой, в черном бархатном камзоле, отделанном серебром. Пожилой господин, в котором можно было узнать самого влиятельного человека во Франции. Исключая короля, конечно.

– Приветствую вас, ваше преосвященство! – проговорила дама и поцеловала протянутую руку с крупным перстнем. – Непривычно видеть вас не в красном…

– Всем нам приходится иногда менять свое обличье! – ответил кардинал. – Кто-кто, а вы это знаете лучше кого-нибудь другого.

Он хлопнул в ладоши, и тут же в комнату вошел слуга с серебряным подносом, на котором стоял кофейник и две чашечки.

– Надеюсь, вы не откажетесь от кофе.

– Не откажусь.

Слуга разлил кофе.

– Итак, – проговорил кардинал, – что вам удалось узнать, мадемуазель?

Женщина кивнула на слугу.

– Можете не бояться Жака, он предан мне, как пес…

– Преданность, как и все на свете, имеет свою цену. Вам ли это не знать!

– Кроме того, он глухонемой…

– Преданность и глухота – лучше, чем просто преданность.

– Но, впрочем, вы правы… – и кардинал знаком велел слуге покинуть комнату.

– Теперь вы можете говорить, никого не опасаясь.

– Да, ваше преосвященство! Мне стало известно, что вдовствующая королева намеревается добиться вашей опалы. У нее есть претендент на ваше место. Вы его знаете…

– Несомненно, это господин де Марийяк.

– Вы совершенно правы.

– Но король не согласится на такую замену… он не симпатизирует Марийяку…

– Могу вам только сказать, что их намерения чрезвычайно серьезны. Более чем серьезны.

Кардинал помрачнел.

– Что ж… предупрежден – значит, вооружен. Благодарю вас, мадемуазель.

С этими словами он открыл небольшой инкрустированный шкафчик, достал оттуда маленькую черепаховую шкатулку и протянул ее своей собеседнице:

– Это моя благодарность.

– Что вы, ваше преосвященство, это лишнее, я работаю не из-за денег, а исключительно из преданности…

– Преданность и деньги – лучше, чем только преданность. Значительно лучше.

На кладбище было почти безлюдно.

Пришла только бледная сутулая девица из агентства «Домострой», да еще два или три человека. Я подошла к Любе, стоявшей чуть в стороне, она не плакала, но была очень бледная, и губы дрожали. Похоже, она всерьез сожалела о Пашке.

Бледная девица всхлипывала, нос ее покраснел.

Наверно, подумала я, она была тайно и безответно влюблена в Пашку Сыроедова…

Два дюжих землекопа подняли гроб на лямках и хотели уже опустить его в подготовленную могилу, как вдруг на дорожке показалось удивительное существо.

Это существо, казалось, перенеслось на машине времени из позапрошлого века.

Это была сухонькая старушка в черной соломенной шляпке с вуалью. Тулья этой шляпки была увенчана огромной гроздью искусственного винограда, на сутулые плечи старушки была накинута черная кружевная мантилья.

В довершение образа на локте старушки висела старомодная дамская сумка такого размера, что в нее вполне можно было упрятать полный комплект Большой советской энциклопедии. Ну или, по крайней мере, Малой.

Я тронула Любу за руку и спросила одними глазами: «Это она?»

«Она, тетка Пашина», – ответила Люба тем же способом.

Старушка что есть силы поспешала по дорожке в нашу сторону, опираясь на черную палочку с ручкой слоновой кости, и размахивала левой рукой, в которой был зажат белый кружевной платочек – как знак капитуляции.

– Постойте! – кричала она землекопам. – Не опускайте! Подождите меня!

Землекопы переглянулись, поставили гроб на козлы.

Старушка доковыляла до могилы, взглянула на гроб и строго приказала землекопам:

– Открыть!

Видимо, в ее голосе было что-то, не допускающее возражений.

Землекопы молча сняли крышку.

Старушка подошла вплотную к гробу, пристально взглянула на Пашку и повелительно махнула рукой:

– Все, можете закрывать!

Землекопы занялись своим делом. Я пихнула Любу локтем – пошли, мол. Она нехотя сделала несколько шагов, но поскольку Наталья вчера строго сказала, чтобы она делала все, как велено, иначе может проститься с работой, то Люба взяла меня под руку, и мы подошли к удивительной старушке.

– Аглая Михайловна… – робко сказала Люба, но старуха сделала вид, что не слышит.

Ну да, говорила же Люба, что старуха ее отчего-то невзлюбила. Что ж, придется действовать самостоятельно.

– Вы, наверное, Пашина тетя? – спросила я самым скорбным голосом.

– А ты кто такая? – ответила та вопросом на вопрос.

– Я… я Пашина знакомая, – я постаралась, чтобы голос мой дрогнул, кажется получилось.

– Что-то я никогда тебя прежде не видела. А как тебя зовут, знакомая?

– Ви… Виолетта, – я чуть не назвала свое настоящее имя, но вовремя спохватилась.

– Надо же! – старушка хмыкнула. – Родители твои оперу, что ли, любили?

– Ага, – кивнула я на голубом глазу, вспомнив Аиду. – Особенно «Травиату». Папа в оперном театре осветителем работал…

– Что-то я от Паши никогда про тебя не слышала! – проворчала старушка.

– Да? А я про вас, напротив, слышала очень часто! Павлик вас очень, очень любил!

Старушка подозрительно взглянула на меня, но ничего не сказала. За разговором я пыталась оттеснить ее подальше от могилы, но старуха не поддавалась.

А я краем глаза следила за Кожемякиной.

Наталья, переодетая так, что даже Люба ее не узнала, тихонько подкрадывалась к Пашиной тетке, пока я отвлекала ту разговорами.

Впрочем, тихо у нее не получалось – то и дело под ногой у нее ломались сучки и ветки.

– Да, он очень, очень много о вас говорил! – повторила я как можно громче, чтобы заглушить шаги своей сообщницы.

Люба отстала, следуя указаниям. Дело в том, что вчера вечером я нашла в своей сумке «жучок», тот самый, который стащила у Вадика из ящика стола.

И мы с Натальей решили, что не худо бы подслушать Пашкину тетку. Вдруг она что-то знает про бриллианты? Потому что нам нужно их найти обязательно. Мне – для того, чтобы обменять их на бокал, который хранится где-то у тех людей, которые объявляют себя хозяевами бриллиантов. А Наталье – чтобы они от нее отстали и не посылали больше к ней эту психованную Ламию с напарником.

Как с ними договориться, мы еще не придумали, главное – бриллианты найти.

Наконец Наталья подобралась вплотную к тетке, достала из кармана «жучок» и ловко запихнула его в старушкину сумку.

Та все же что-то почувствовала и обернулась:

– А ты что тут сопишь? Ты что тут возле меня крутишься? Ты вообще кто такая?

– Я… я его клиентка, – нашлась Кожемякина и поправила платок, сползавший с