Темная флейта вожатого - Владимир Волков

– Эй! – крикнул Стаев. – Эй, что там такое?

Быстрым шагом он подошел к фонарю. «Профессор» лежал на боку. Его тщедушное тело скрючилось, будто от холода. Легкий ветерок тревожил белоснежные кудри, в двух метрах от Теплых валялся обломок кирпича, а по асфальту слева от запрокинутой головы растекалась черная блестящая лужа, похожая на машинное масло.

– Тинь-тинь, – произнесли губы Стаева. – Тинь-тинь…

И тотчас в воздухе появился отчетливый приторный аромат сладких кукурузных шариков.

* * *

Из показаний свидетелей

Владимир Чернов, сосед А. Шайгина по комнате (20 лет):

«Антоха – тот еще перец. Про таких говорят: черт, закатай вату! В пионерском галстуке зачем-то ходил, в белой рубашке… И не лень ему было за всем этим следить. Ну там гладить, стирать. Да и по характеру он того… Мы иногда не догоняли, о чем он базарил. Хотя иногда с ним было прикольно. Книга у него была. Такая большая, старинная, на немецком языке. Он говорил, что это какое-то пособие по теории музыки или что-то в этом роде. Я как-то особо не вникал».

Олег Раскабойников (53 года), начальник ГУВД Бельска:

«Довожу до вашего сведения, что с десяти до двенадцати часов я находился в вестибюле Белого корпуса, где беседовал со Светланой Лониной. За все время никто из корпуса не выходил и не входил в него. Никто из родителей также не мог выбраться и через окна, так как на них установлены решетки. Преступника, напавшего на гр. Теплых, по моему мнению, следует искать среди сотрудников лагеря».

Аня Швальбе (15 лет), воспитанница второго отряда:

«Это было за день до ухода Альбины. Я случайно подслушала разговор между Альбиной и Антоном. Мы вышли покурить с подружками и оказались прямо напротив окна комнаты Шайгина. Он был не один. В комнате находилась Альбина. Мне стало любопытно, поэтому я подошла поближе и слышала весь разговор. Я удивилась, увидев их вместе. Вообще-то они друг с другом не контактировали в принципе. Слишком разные были. А тут вдруг вместе, наедине, в интимной обстановке. Только общались они странно. Со стороны Альбины это было похоже на отношение рабыни к господину. Она умоляла Антона о чем-то. Чуть ли не на коленях валялась перед ним. Все повторяла: “Прошу тебя, не надо этого делать. А то получится как в тот раз, как со мной… Или даже хуже”. И еще несколько раз сказала: “Ты же меня просто выпотрошил!” Но о чем именно шла речь, я так и не поняла.

Антон же говорил с Альбинкой как отец с малолетней дочерью, хотя она была старше него. Кажется, ей было около тридцати. Ну, Антон успокаивал ее, убеждал, увещевал. В конце концов Альбина ушла расстроенная. Для нее это было очень важно. А когда на следующий день я узнала, что Альбина повесилась, мне сразу пришел в голову тот разговор. Но я ничего не стала говорить. Боялась получить нагоняй за курение».

Глава 6

Поиски: вторые 24 часа

1

Миновала короткая беспокойная ночь. Теплых увезли на «Скорой» с открытой черепно-мозговой травмой. При всей ее серьезности жизнь пострадавшего была вне опасности. Устроенная сразу же после покушения проверка ничего не дала. Все сотрудники лагеря и родители находились в своих комнатах. Вероятно, кто-то поджидал «профессора» около Белого корпуса, зная о том, куда тот направится.

«Впрочем, нет худа без добра. Сообщник Шайгина выдал себя, – злился и одновременно торжествовал Стаев. – Он нервничает и боится, если решился на такой дерзкий поступок. Значит, мы на верном пути. Значит, подонок в лагере. И мы его поймаем. Но что же хотел сообщить Теплых?»

Стаев вместе с опером полночи опрашивали родителей по очереди, но ничего не добились от них. Прилечь удалось только часа на два на рассвете. А в семь тридцать через северные ворота «Белочки» вошли два человека в камуфляжных костюмах. Один из них держал в руках большой белый сверток. Дойдя до перекрестка главной аллеи и асфальтовой дорожки, что вела к административному корпусу, оба остановились. Один наклонился и осторожно положил свою ношу на траву с краю лужайки, а его спутник побежал в сторону оперативного штаба.

Через пять минут из медицинского корпуса прибежали две женщины в белых халатах. Они развернули белую материю, склонились и застыли, опустив руки. Поисковики прикрыли содержимое свертка, а через несколько минут к перекрестку начали сбегаться люди.

Первым появился Стаев со своей командой. Потом прибыли Иван Павлович и майор Ким (их следователь распорядился выпустить из-под стражи). Директор был со свитой – Леночкой, Варей, мрачными Симченко, а Лидия Георгиевна с Юлей подошли чуть позже. Минут через пятнадцать начали подтягиваться родители. Работяги, итээрщики, религиозная пара, представители криминалитета, Рада – все они выстроились полукругом и замерли в двух метрах от белого свертка.

Раскабойников появился последним. Он подошел нарочито неторопливо, глянул на затянутое дымом небо, повернулся и прищурился.

– Открывайте! – приказал он.

Стаев присел, протянул руку к белому свертку. Кто-то из родителей всхлипнул, кто-то прошептал быстрое «Господи!», несколько человек отвернулись. Капитан взялся за угол брезента и откинул в сторону края. Белая материя дважды хлопнула в почти беззвучном утре, не украшенном даже пением птиц. Стаев выпрямился и отступил на два шага. Родители застыли, как на объемной ростовой фотографии. Ни крика отчаяния отца или матери, узнавших своего ребенка, ни вздоха облегчения остальных. Люди просто смотрели с равнодушными выражениями на сонных лицах, но только и всего. Лишь трое переживали неприятное ощущение уже виденного.

– Это Майя, – наконец нарушила молчание Лидия Георгиевна. – Самая младшая в отряде…

– Она была живая, – как будто оправдываясь, заговорил высокий поисковик. – Пытались связаться со штабом. Вызвать вертолет. Связи не было. Не донесли. Была еще теплая. Ну честное слово…

Маленькая Майя лежала на белом прямоугольнике расстеленной на траве ткани. Мокрая ночная рубашка в горошек с кружевной каймой обтягивала худое тело, льнула к тонким икрам. Напитанные влагой темные волосы тонкими прядями приклеились к лицу, на котором проступали такие же черные, как угольная пыль, веснушки. Сухая сосновая иголка пристала к левой щеке, по которой катилась прозрачная капля, словно слеза. В широко раскрытых и пока что еще чисто-голубых глазах плыли облака; из приоткрытого рта вырывался то ли беззвучный крик, то ли последний выдох, и блестела крупными жемчужинами роса на траве вокруг. Майя лежала, а на нее таращились десятки пар