Темная флейта вожатого - Владимир Волков

девушка забежала к своей подруге, работавшей на кухне, и попросила у нее набор косметики, что было странно: Альбина никогда не делала себе макияж. Получив необходимое, вожатая забежала к себе в комнату, где пробыла минут сорок, а вышла уже накрашенной. Выйдя из корпуса, она двинулась к главной аллее, но не прямиком, а в обход через заброшенную спортплощадку.

Последний человек, который ее видел живой, был Симченко-младший. Он встретил Альбину на перекрестке главной аллеи и дорожки к административному корпусу. Воспитатель и вожатая поболтали о текущих делах, о подготовке ко Дню Нептуна и распрощались. Симченко, конечно, обратил на необычный внешний вид вожатой, которая как будто собиралась на вечеринку. Он еще пошутил на этот счет, но Альбина только отмахнулась. На том и расстались. А через пять минут девушка висела на трубе в сушилке Синего корпуса.

«Она все продумала заранее, – сделал вывод Стаев. – Распланировала тщательно, до мелочей. Но для чего краситься перед смертью? Чтобы произвести впечатление? И почему она не пошла напрямик по асфальтированной дорожке? Зачем сделала крюк по тропинке?»

Стаев улыбнулся от нового предчувствия. Комнату Альбины он облазил на карачках аж два раза. Искал вторую тетрадь, которая, по заверениям соседок по комнате, имелась у погибшей вожатой. Не найдя ничего, Стаев повторил последний путь Альбины. Двинувшись от корпуса по тропинке, он оказался на заброшенной спортплощадке. Здесь он огляделся и тотчас бросился к двум мусорным бакам.

«Судя по наполненности, отходы не вывозили уже с неделю. Есть шанс…» – решил следователь.

Стаев приказал двум операм перебрать содержимое баков, пока не стемнело. Те, переодевшись в робы, принялись за работу. Усилия оказались не напрасными. Через полчаса в одном из баков нашлась разодранная в клочья тетрадь, которая оказалась дневником Альбины Сотеевой. Почерк совпадал. И паста та же, что и на записке «I love you!». Стаев сложил клочки бумаги вместе и принялся читать все подряд.

Дневник представлял собой обычную девическую белиберду с рисунками, размышлениями о жизни и судьбе. Все было скучно, однообразно и непримечательно. И до того скучно, однообразно и непримечательно, что это вызывало подозрения. Слишком нарочито просто описывались события. Выпускница университета, отличница и именная стипендиатка могла бы выражаться и поизящнее. Однако за скупыми строками описания бытовых событий скрывалось нечто другое. Как будто авторша намеренно не излагала те мысли, а делала пометки для себя, писала шифром, который могла понять только она сама и восстановить нужное по только ей понятным знакам. Однако в записях Альбины все же нашелся любопытный отрывок.

Из дневника Альбины Сотеевой

21 мая 2003 года

«Еду в “Белочку” работать вожатой. Я знаю, что он будет там – мой Антон. Зачем еду? Нет, не для того, чтобы вернуть его. Невозможно вернуть кого-то, кто тебе никогда не принадлежал. Тогда для чего? Да, я хочу просто быть рядом с ним. Согласна на любую роль. И я иду на это не ради себя. Просто так надо. Он – самый (зачеркнуто). Все, что он делает, правильно и нужно. А еще мне кажется, что должно случиться нечто. Мне страшно, но я все равно поеду…»

– Вот стерва! – не выдержал следователь.

Он рванул в Синий корпус, сжимая в руке палку от швабры, которая играла роль флейты. Внутри царили тишина и полумрак. Лампы в плафонах освещали пустой коридор. Стаев прошел вперед, заглядывая в каждую палату. Он уже осматривал их, но теперь делал это более тщательно, не просто сканировал, а мысленно брал в руки каждую вещь, представляя, для чего она здесь, какую функцию выполняет.

«Умные книги на тумбочках, про которые говорила Белянка, – думал он. – Она права: что-то тут не то… Обычные дети не будут читать такую заумную белиберду, которая не всякому взрослому по зубам».

Он прошелся по всем четырем палатам, двигаясь по часовой стрелке и оглядывая каждую кровать. Выйдя в коридор, следователь постоял, а потом начал все сначала. На этот раз он открывал все тумбочки подряд, осторожно вытаскивал вещи, осматривал, складывал обратно. На лице его все больше вырисовывалось выражение ошеломления, как будто он стал свидетелем совершенно невероятного события. Впрочем, так оно и было.

– Черт знает что творится, – пробормотал капитан, осмотрев содержимое половины тумбочек и заглянув в остальные.

Следователь присел на стул и утер пот. Капитан вспотел больше от волнения и умственных усилий, чем от жары. Перед ним лежали несколько книг, выбранных наугад: Кант «Критика чистого разума», учебник высшей математики для вузов, общая биология, математические таблицы Брадиса, «Ригведа: мандалы I–IV век», несколько общих тетрадей, сплошь исписанных мелким, но отчетливым убористым почерком. Во всех – математические формулы, решения задач, примеры, чертежи и схемы, непонятные рисунки.

– Интересно девки пляшут, – вдохнул капитан.

Он обратил внимание на еще одну странность: в тумбочках не было ни сладостей, ни фруктов, ни соков, а также ни кукол, ни солдатиков, ни брелоков, ни электронных игр. Вместо девчачьих альбомов – уравнения и примеры. Вместо комиксов – книги по философии и учебники. Казалось, он осматривает не палаты детей, а обиталище команды ученых, занимающихся всеми науками сразу. А в тумбочке Вовы Залевских капитан обнаружил нечто такое, что озадачило его до глубины души. Он сидел минуты две, разглядывая большую толстую книгу в мягкой желтой обложке. Капитан пролистал ее и даже крякнул от удивления. Это был телефонный справочник абонентов Бельска, аккуратно заложенный закладкой на странице номер двести пятьдесят один. На страницах то и дело попадались пометки в виде галочек, но больше ничего не было.

– Ладно, продолжим, – сказал себе Стаев. – Не будем делать поспешных выводов.

Он снова вышел в коридор и прошел в другой конец. Сушилка. Здесь свела счеты с жизнью вожатая Альбина. Пришла, разделась, аккуратно сложила вещи на стул и… Для чего? Просто так? Или в том был какой-то смысл? И она висела здесь такая красивая, обнаженная, мокрая. Как Венера. Только с короткими волосами. И дети смотрели на нее. Будто в музее. Или, скорее, в анатомическом театре. И зачем Шайгин устроил эту «экскурсию»? Тоже с каким-то умыслом? Или все получилось спонтанно? Потом, если верить Вове, дети переписали загадалки и закопали их в лесу. А через несколько дней состоялось мероприятие в игровой. Какая связь между этими событиями?

«Альбина – “экскурсия” – загадалки – концерт в игровой – поход в лес».

Стаев снова встал с палкой у стены, на которой бежала надпись бордовой гуашью. Avec que la marmotte – «и мой сурок со мною». Что же это значит? На какие такие страны намекает