Опасная встреча - Эрнст Юнгер

Добровски действительно был хорошим теоретиком. Он мог бы написать руководство для полицейских, как Клаузевиц[50] для солдат или Дюфрен[51] для актеров. Этьен говорил ему об этом вчера. И сейчас, слушая наставления Делавиню об изъянах анонимности, вспомнил разговор. А стажер не отставал:

– Если кто и может поймать мужчину с носовым платком, так только вы, шеф, и никто иной.

– Благодарю за доверие. Но мужчина с носовым платком скоро придет сам, как и все, находившиеся в «Золотом колоколе», – за одним исключением. Такое убийство подобно прожектору. Мошки слетаются на свет.

– Так вы считаете, это не он?

– Нет человека безобиднее.

Этьен тоже удивился. Он разделял точку зрения Делавиня. Ее же придерживалась и мадам Стефания. Но версия инспектора очень многое проясняла.

Вчера вечером несчастная танцовщица, судя по всему, торопилась. Она исчезла после того, как директор остановил ее в коридоре театра, и вскоре вместе со спутником появилась в «Золотом колоколе». Время установили точно – девушке едва хватило времени, чтобы проехать в фиакре от «Олимпии» до Мадлен; кучера искали, может, уже и нашли. Значит, у делла Розы было назначено свидание, поскольку она все же не из тех, с кем знакомятся на улице. Далее, спешка свидетельствует, что она договорилась о встрече с одним из молодых поклонников и, возможно, в первый раз – с новеньким, такого не стоит заставлять ждать. Это стариков томят в передней и как можно скорее от них избавляются.

Тут инспектор, хоть время поджимало, не мог удержаться от отступления:

– Признаюсь, делла Роза недотягивает до прекрасной Отеро[52], которая, кажется, тоже как-то почтила «Золотой колокол» своим визитом. Говорят, перед ужином она поднимает суповую тарелку и, если не обнаруживает под ней купюру в тысячу франков, у нее идет носом кровь. Тогда она встает и уходит. – Инспектор вернулся к теме разговора. – Носовое кровотечение – признак смущения, его можно считать румянцем, возведенным в квадрат, и поэтому приходится сразу исключить, что мужчина с носовым платком – преступник. Имея столь чудовищные намерения, человек не будет выходить на свет и никогда не станет закрывать лицо, ведь жест немедленно подает сигнал: тут что-то не так. Убийца же наверняка пришел один и в темноте.

Добровски попросил еще кофе и решил закруглиться. Небритый, после бессонной ночи, однако энергичный, как беговая лошадь после допинга, он имел еще более запущенный вид, нежели обычно. Этьен подумал: «Где-нибудь в Польше среди его предков наверняка затесался какой-нибудь ушлый раввин». Это было больше, чем видение.

Нет, за носовым платком скрывалось лицо одного из юных поклонников Лианы; вероятно, он впервые отважился на вылазку в большой мир. Один из тех, кто посылал балерине в гримерную цветы и записки или пытался хоть одним глазком посмотреть на нее, когда она выходила из театра. Он смущался перед Бурден, а танцовщица забавлялась. Юноша из хорошей семьи, учащийся военной школы или дорогого интерната. Кое-кто из подобных представителей молодежи одевается у лучших портных; просто невероятно, сколько у них денег. Сейчас лежит где-нибудь в Сен-Сире или Нейи[53], сказался больным и, обезумев от страха, прячется с головой под одеялом. Долго не выдержит.

Приятно такое слышать, даже очень. Словно в подтверждение слов инспектора вошел полицейский и объявил о приходе Герхарда цум Буше.

26

После того как Сюрден прочитал его карточку и почтительно отпустил, Герхард без цели бродил в тумане. Инспектору он отвечал, как во сне. И с тех пор пребывал в полном смятении, не ориентируясь ни во времени, ни в пространстве.

Его состояние подтверждало опасения тетушки. Сначала он шел берегом реки, затем увидел вокруг лес, не зная, как там очутился. А с рассветом обнаружил, что находится на берегу пруда; впереди просматривалась скала. Это были дома Сюрена.

Герхард бродил как человек, переживший кораблекрушение. Судно погубила одна-единственная волна. Поднимаясь, она светилась розовым, но на той стороне оказалась черной. Чувство вины так давило, что затмило происшествия ночи – они перемешались, он их путал. Почему он повел Ирен в тот дом? Он убил ее там. Зачем послал ей розы?

Ну и жара. В пропасти не различить отдельных людей; они сплавились, как оловянные фигурки. То он убил, то не убивал, но как ни ворочал вину, легче не становилось. И хотя Ирен только якобы убита, а убитая только якобы Ирен, оставалась мучительная связь, которую невозможно распутать. Если бы он не отвел ее туда, ничего бы не случилось. Он коснулся запретной двери. Ирен – жена другого. Он послал ей розы. Теперь его руки в крови.

Затем мысли уходили в сторону. Вместо того чтобы поклоняться образу, он низринул его с высоты, возжелал. Послушался Дюкасса. Убийство готовилось; произошедшее под дверью отнюдь не случайно. Настолько убедителен был суд.

Постепенно вернулась воля. Вина его неоспорима; он должен ответить. Но Ирен в опасности. Он должен защитить ее, отвратить от нее ужасные последствия.

Когда Герхард вернулся на квартиру, там ждал полицейский с повесткой Добровски. Он сопроводил немца ко Дворцу правосудия и доложил о нем.

– Объявляется полонез, – сказал инспектор.

Ценнейшим свидетелем он считал именно молодого дипломата, даже не мужчину с носовым платком. Когда Герхарда провели в комнату, Добровски тут же понял, с кем имеет дело. У этого, судя по всему, в «Золотом колоколе» тоже намечалось первое приключение, но вместо сбывшейся мечты оно стало ударом, который запомнится на всю жизнь.

Молодой человек бледен, рассеян – что-то вроде Раскольникова? Инспектор с ходу отверг такое предположение. Благодаря немалому опыту он хорошо знал подобное смущение. Здесь оно казалось необыкновенно сильным. Вполне возможно, юноша – на вид почти ребенок – существовал в придуманном мире. Тогда он сверзился с двойной высоты. В любом случае обращаться со свидетелем надо осторожно, иначе бедный рассудок простится с ним навсегда. Хорошо, что Сюрден его не допросил. Такие люди часто больше вредят, когда ревностно исполняют свой долг, чем когда ленятся.

Добровски пододвинул Герхарду стул, предложил кофе и сигареты. За кофе Герхард был благодарен; тот воистину вдохнул в него силы. Здесь он чувствовал себя все-таки лучше, чем в лесу. В полиции юный дипломат боялся людей с каменными лицами, но человек, предложивший ему кофе, скорее походил на приказчика; кажется, доброжелательный.

Пока Герхард пил кофе, инспектор успокаивал его обычными в подобной ситуации словами. Он сожалеет, что они встретились при таких ужасных обстоятельствах. Позже он задаст несколько вопросов, ответы господина цум Буше помогут уточнить обстоятельства fait accompli, столь жестоко поразившего Герхарда. Потом