Опасная встреча - Эрнст Юнгер

class="p1">– Мадам, вы же знаете, фройляйн Лиана приводила только солидных господ. И плащ у него из лучшей ткани.

Тут, насторожившись, как учуявшая дичь собака, инспектор вмешался и немедля задал несколько целенаправленных вопросов. Цвет плаща, покрой, пуговицы, какой формы шляпа? Шляпа, какие носят молодые люди или пожилые господа? Она наверняка видела руку, державшую носовой платок, может, на ней было кольцо. И ботинки. Мокрые или блестящие, как у человека, вышедшего из экипажа? Танцовщица упоминала в разговоре его носовое кровотечение или нет?

Толку вышло мало. Бурден попала в положение фрукта под прессом, но фрукта без сока. Точно она знала только одно: крови на платке не было. Кровь она бы увидела. Инспектору пришлось удовольствоваться этим. Как полицейский, ведущий допрос, он счел достаточным умеренное давление. Свидетелей нельзя утомлять; нужно добиваться, чтобы они болтали, но не забалтывались.

Допросы в «Золотом колоколе» продолжались до утра, мальчишки с газетами уже кричали об убийстве. Параллельно шел обыск здания. Посетителей, отпущенных Сюрденом, вызвали во Дворец, направив к ним полицейских или письмо пневмопочтой. А еще директора театра и коллег танцовщицы. Не забыл инспектор и кучеров с цветочниками.

25

Делавинь рассказывал Этьену подробности почти час. Последний даже успел заглянуть к Добровски, который в перерывах между допросами отдавал распоряжения. Гусарская пора выдрессировала Этьена на приказы, следующие один за другим – прямо с седла. Однако ему пришлось признать, что по сравнению с объемом работы инспектора то были детские игры. Там ставили определенные цели, здесь же плели сети. Поразительно, как преобразился этот лунатик, обычно имевший столь расхлябанный вид. Прежде всего Добровски умел распоряжаться: он сидел в совещательной комнате, а другие вели для него поиски как в городе, так и в архивах. Он напоминал Этьену животное, вытянувшее щупальца с присосками.

Непривычный кошмар в большом городе с высокоразвитой культурой объяснял всеобщее возбуждение. Люди реагировали резко и одновременно примитивно. Убитая перестала быть женщиной, что тысячами живут в городе, а ее убийца – каким-то там мужчиной. Но, с другой стороны, любая женщина могла оказаться жертвой, а под подозрение попадал любой мужчина. Все смотрели друг на друга со страхом и настороженностью. Пожар надлежало потушить, прежде чем он распространится. Добровски сознавал свою ответственность.

Этьен пошел к нему вместе с Делавинем. В коридоре посыльные пачками несли плакаты только из-под пресса, словно переброшенное через руку красное белье. Этьену почудилось, будто он в фойе театра. Подобными сравнениями молодой человек компрометировал себя еще в Нанси.

Беспорядок в совещательной комнате напоминал командный пункт во время сражения. На полках у стен разместились зеленые коробки и перевязанные пачки ведомственных бюллетеней. На большом столе по центру громоздились папки с делами, бумаги, телеграммы. За этим столом в перерывах между допросами сидел инспектор с помощниками. Уже сменили пепельницы и подали кофе. Толкотня как на воскресном рынке.

Добровски крутил себе запас сигарет. Поздоровавшись с другом, он развернул один из принесенных плакатов – «УБИЙСТВО» буквами в фут высотой, – и по лицу скользнул кроваво-красный отблеск, придав ему самодовольную неподвижность мексиканского божка. Он в самом деле был доволен: министр выделил крупное вознаграждение. Господам всегда кстати подобные случаи; они доказывают их необходимость и отвлекают массы. У всех – почти как при нашествии пруссаков – появился общий враг.

Инспектор передал плакат Делавиню и указал на стопку телеграмм:

– Все еще приходят списки пассажиров с пароходов, курсирующих по Ла-Маншу.

– Так вы уверены, что он приехал из Лондона?

На вопрос Этьена Добровски пожал плечами:

– Действовать нужно по всем правилам искусства: так мы перекроем узкие места.

Однажды, вспомнил Этьен, инспектор объяснил ему правило: если крупный город разрезает река, при поисках подозреваемого мосты являются узким местом и их нужно занять в первую очередь. Этого требует экономичность охоты на человека. В данном случае узким местом был Ла-Манш. Если чудовище из Лондона, его имя предположительно есть в списках. Заданы место и время; остальное – дело техники.

– Но он наверняка приехал под вымышленным именем.

Такое возражение высказал стажер. Инспектор кивнул:

– Благодарю за подсказку, Делавинь. Если этот человек так умен, как вы полагаете, мы его скоро поймаем. Нет ничего более заметного, чем вымышленное имя; тем самым вы документально подтверждаете, что среди сотен пассажиров именно вы – месье Неизвестный. А памяти стюардов можно позавидовать.

Добровски как-то сказал Этьену: «Славный Делавинь стал бы плохим преступником – к его чести как человека, но не как стажера полиции».

Что касается узких мест, то во время одной из прогулок он рассказал Этьену о деле, которое ему удалось раскрыть несколько лет назад. Возле швейцарской границы около горной тропы нашли туриста, павшего, судя по всему, жертвой убийства с целью ограбления. Труп лежал недалеко от вершины, куда стремились толпы путешественников. Кто же убийца? Вероятно, начинающий, аноним из миллионов большого города, достигший предела отчаяния и пустившийся в путь, чтобы, засев в засаде, убить и ограбить первого встречного. Такие преступления расследовать трудно, потому что их совершают люди, лишенные фантазии. Чем изощреннее действует преступник, тем больше оставляет следов.

И все же поиски инспектора увенчались успехом, и вот каким образом: поднимающиеся на вершину обычно селятся у подножия либо на швейцарской, либо на французской стороне; там расположены две курортные гостиницы. Обнаруженную при вскрытии пулю выпустили из весьма популярного во Франции бельгийского пистолета. Поэтому инспектор начал поиски на французской стороне, прочесывая гостевые книги гостиниц и пансионов. О значительной части имен, привлекших его внимание, хозяева могли что-то сказать; лучше или хуже, но они знали гостей. На первом этапе такими постояльцами можно было пренебречь; маловероятно, чтобы среди них оказался преступник. Разослав запросы, выяснили местожительство отфильтрованных граждан. В ходе подобной рутинной работы постоянно попадаются люди, записывающиеся под вымышленными именами – почти исключительно мужчины, проводящие ночь не в одиночестве. Этих инспектор тоже исключил, поскольку убийца наверняка прибыл один.

Решая технические вопросы, Добровски наткнулся на странную запись. Она указывала на реальную и все же несуществующую личность – на покойника, который никак не мог оставить запись в гостевой книге, хотя и числился в реестрах. Сей житель Лиона уже три года покоился на тамошнем кладбище.

Остальное не составило трудностей; инспектор тщательно изучил круг знакомств покойного и скоро вышел на преступника – погрязшего в долгах мелкого лавочника, человека, напрочь лишенного фантазии.

– Как видите, один намек на интеллект стоил ему головы. Мысль о том, что сложнее всего найти покойника, не плоха, но тут случилось короткое замыкание. Допрашивая лавочника, я выставил против него свидетельства двух духов: жертвы и покойного друга.