Убийство в подарок - Карен Дюкесс

Уайетт указывает на ряд худосочных деревьев в конце поля:

– Это и есть перелесок?

– А не лесосека? – сомневается Эмити. – Перелесок – это скорее небольшая роща.

– Пожалуйста, давайте отдохнем, – прошу я.

Я сажусь на поваленный ствол и опорожняю бутылку с водой. Если живописный маршрут, которым мы идем, верен, до Хэдли-холла, усадьбы леди Магнолии Блэндерс, еще больше полутора километров. В голове у меня стучат молотки.

– Мы должны найти перелесок, пересечь луговину, перебраться через перелаз, пойти по стежке, которая не тропа, и пройти через дубраву, – напоминает Эмити.

– Все, коктейлей больше не пью, – обещаю я. – Никогда.

Бар Дева открывается в восемь. Не слишком рано для второго визита?

– Я тебя умоляю, – фыркает Уайетт. – Со всяким бывает: с тобой, со мной и с богемским свиристелем.

Я приставляю ко лбу руку, чтобы защитить глаза от солнца, и вопросительно смотрю на него снизу вверх.

– Это такая прикольная птичка, которая склонна злоупотреблять, – объясняет мне коллега. – Когда она съедает слишком много забродивших ягод, то пьянеет и врезается в стены зданий и заборы.

Прямо над нами раздается пронзительное писклявое чириканье. И сразу после этого тонкая барабанная дробь, которая впивается мне в голову, как гвоздомет.

– Пожалуйста, заставь его замолчать, – умоляю я.

– Большой пестрый дятел, – определяет Уайетт.

Захочет ли Дев меня видеть? Не опозорилась ли я вчера вечером?

Эмити упирает руки в бока.

– Вперед. Леди Магнолия ждет. – Она указывает на купу деревьев вдалеке: – Думаю, нам туда.

Мы пресекаем луг и входим в лес, который Эмити объявила дубравой, где нам открывается изумительная картина. Насколько хватает глаз, яркие пурпурно-синие цветы высотой нам почти по колено покрывают землю ковром и окружают деревья. Дует ветерок, и растения наклоняются все вместе, плавно, как водоросли в мелкой воде.

– Как красиво, – говорю я.

Эмити прочищает горло и цитирует:

   Колокольчик – нежнейший цветок,

   Что колышется в мареве летнем.

   Его синяя зыбь, как надежды росток,

   Успокоит души смятенье.

– Кто это? – спрашивает Уайетт.

– Эмили Бронте, – отвечает Эмити.

– Создательница Хитклифа? – Я поражена. – Значит, к тому времени, когда она сочинила это стихотворение, тоска отступила?

– Ну нет, – качает головой Эмити. – Стало только хуже.

Я схожу с тропинки, погружая ноги в океан цвета. Долгие годы мама рассказывала мне на ночь одну и ту же сказку: действие происходило в деревне среди холмов, поросших колокольчиками, которые ненадолго расцветали каждую весну. Деревенские дети бегали смотреть на цветы, пока они не увянут и не умрут, и пели песенку, которая для меня звучала тарабарщиной: «Колокольчики, ракушки, повилика и лягушки».

– Что с тобой? – спрашивает Эмити.

– Цветы напомнили мне о матери.

Я рассказываю друзьям о маминой сказке, о том, что я даже не ожидала увидеть те самые колокольчики в реальной жизни.

– Может, именно поэтому мать и хотела, чтобы ты приехала сюда, – предполагает Уайетт.

– Мама, конечно, была легкомысленной, но она не стала бы тратить несколько тысяч долларов, чтобы показать мне какие‐то цветы, пусть и настолько красивые.

Мы выходим из леса и идем по тропе через другой луг, на сей раз фермерское пастбище. Коровы не обращают на нас внимания, но после мирного пейзажа с колокольчиками их присутствие тревожит. Я не привыкла бродить по чужим владениям. Так и жду, что из-за дерева выскочит фермер с ружьем и рявкнет, чтобы мы убирались на хрен с его земли. Но мы не в Америке; это Британия, здесь, по словам Эмити, около ста пятидесяти тысяч километров пешеходных дорог, которые часто проходят по частным территориям, где любой может совершенно законным образом гулять и наслаждаться видами. Имеются и тропы для верховой езды, где можно скакать на лошади или ездить на велосипеде. Дороги были проложены в глубокой древности, вероятно, чтобы народ мог добраться до рынка или церкви; героини романов совершали на них моцион и прибывали на место назначения с заляпанным грязью подолом и румяными щеками.

Мы пересекаем еще одно поле, испещренное скучающими на вид овцами одной породы. Головная боль начинает стихать. Приятно вот так прогуливаться по сельской местности, не только любуясь пейзажем, но и сливаясь с ним. Пока мы тащимся через поля, я ощущаю прилив сил и спокойствия. Где‐то я читала, что лекарство от всех хворей – соль: пот, слезы или море; может, это вранье, но пешая прогулка возвращает мне бодрость духа. Трудно поверить, что я здесь всего три дня. В компании Уайетта и Эмити я чувствую такую свободу, которая дома обычно несвойственна мне в общении с людьми. И картины природы невероятно умиротворяют, хотя раньше я в таких местах не бывала. Среди этих холмов и равнин приятно затеряться. Наверно, для того люди и путешествуют. В траве рассыпаны крошечные желтые цветочки. Воздух пахнет сладко. Ветерок мягкий, даже щекочущий. Вдалеке над деревьями возносится высокий шпиль церкви.

– В деревне из сказки моей матери есть церковь с изогнутым шпилем, – говорю я. – Было несколько легенд о том, как он покривился. Одна гласила, что дьявол его пнул или что‐то в таком роде.

– Кажется, тут поблизости есть такая церковь, – припоминает Эмити. – Я читала об этом в путеводителе.

– В старину строители были не слишком искусны, – отмахиваюсь я. – Думаю, у многих церквей кривые шпили.

Эмити вынимает телефон. Читает что‐то, потом поворачивает экран ко мне:

– Взгляни.

На фото старый храм со скособоченным шпилем, закрученным, как мягкое мороженое.

– Это церковь Святой Марии и Всех Святых в Честерфилде, недалеко отсюда, – говорит она. – Иначе называемая церковью с кривым шпилем. Посмотрим. Изгиб может объясняться физическими явлениями, так-так-так, свинец и дерево, солнце нагревает свинцовое покрытие с одной стороны, так, так. Но есть и ненаучные обоснования.

Эмити перечисляет различные легенды – дьявол чихнул, цепляясь за шпиль; дьявол обернул свой хвост вокруг шпиля и попытался взлететь; дьявол по злобе пнул шпиль, – а я думаю только о том, кто мог рассказать эту сказку матери.

– Уже третий факт, – многозначительно произносит Уайетт. О чем это он? – Королевские лебеди, колокольчики и церковь с изогнутым шпилем. Все, о чем рассказывала тебе мать, имеется в здешних краях. Тебе не кажется это странным?

– Вовсе нет. Простое совпадение, – отвечаю я.

– Вряд ли, – возражает Уайетт. – Думаю, твоя мать как‐то связана с этими местами, может быть, даже с Уиллоутропом, потому она и хотела сюда приехать. Тебе нужно составить список: брать на заметку все здешние реалии, которые упоминала твоя мать.

Я любила слушать материнские рассказы перед сном, потому что они были не только затейливыми, но и долгими. Она никогда не уходила, не