Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

Елена Родионовна стойко перенесла похороны мужа, произнеся над могилой лишь одну фразу: «Отмучился, бедолага, спасибо, Господи», чем заслужила осуждающие взгляды двух завучей гимназии, которые явились на церемонию прощания поддержать ее в горе. Она видела, что дочь с ней солидарна, ее это не то чтобы порадовало, но успокоило – вдруг да пожелала бы Юля пышных похорон для отца, что в планы самой Елены не входило. Она не заказывала поминок, более того, считала их чуть не «плясками на костях», особенно когда после выпитых стопок поминальной водки присутствующие забывали про повод, собравший их за одним столом.

Философски рассуждая, что, мол, все там будем, Елена Родионовна здоровье свое не берегла, более того, намеренно его подрывала: для стороннего наблюдателя это выглядело ужасающе – от привычки выкуривать полторы-две пачки сигарет в день она отказываться не собиралась.

Можно сказать, Елена Родионовна не боялась ничего и никого, не имела фобий, не признавала существование кумиров, не была ничьей фанаткой ни в какой области. Считая себя психически здоровой и так же здраво мыслящей, ни в грош не ставила психологов и педагогов, опирающихся в работе только на теорию.

«К каждому ребенку можно найти подход! Одинаковых характеров не бывает, так что – ищите ключики к сердцам ваших подопечных, товарищи!» – убеждала она каждого, кто жаловался на неуправляемого ученика.

Она никогда не испытывала страха что-то или кого-то потерять. Но сейчас, глядя на побледневшую Киру, Елена Родионовна вдруг испугалась: лишиться вновь обретенной подруги она готова не была.

Что мешало ей сделать первый шаг к примирению? Тем более что в той дурацкой ссоре виновата была она сама! Какой-то ерундовый спор развел их с Кирой на двадцать с лишним лет. Сейчас Елена Родионовна понимала, что ушла с головой в работу с одной целью – занять мысли, чтобы не осталось времени на копания в себе и в их с Кирой общем прошлом.

Именно со дня свадьбы дочери в ее жизни вдруг случился сбой – и все пошло наперекосяк. Во-первых, Елена Родионовна прекрасно видела, что Казаринов не любит Юльку, что дочь счастливой не назвать даже с натяжкой. Во-вторых, стала винить в этом своего мужа – это же он шантажом заставил Алика жениться. Кому стало лучше?

Некое спокойствие на душе настало после рождения внука Матвея.

Елена Родионовна вздохнула с облегчением, немного портил настроение муж – ей приходилось делить жилую площадь не только с семьей дочери, но и с больным алкоголиком – узнав о смертельном диагнозе, Игорь совсем слетел с катушек. Она возвращалась из гимназии, где тогда работала завучем, очень поздно, съедала приготовленный им незатейливый ужин (сам Игорь уже спал под звуки работающего телевизора), просматривала почту и ложилась в кровать. Вот тогда ее накрывала тоска по Кире – другими подругами, даже приятельницами, Елена Родионовна так и не обзавелась. А желание поделиться наболевшим с годами становилось все острее. Она не единожды открывала телефонный справочник, чтобы набрать номер бывшей подруги, но, пытаясь отрепетировать то, что скажет, в конце концов понимала, что все не то! По-дурацки выходило, словно они с Кирой школьницы. Дурой в ее глазах выглядеть не хотелось, разговор откладывался на неопределенный срок.

Тем временем в семье дочери все как-то наладилось. Казаринов оказался трепетным, любящим отцом. Юлька светилась радостью материнства. Но любви к жене (если это была любовь, а не просто благодарность за сына) Алику хватило ненадолго. Дома он с удовольствием возился с малышом, но с Юлькой перекидывался едва ли парой фраз. Ровным, без эмоций голосом, не глядя на жену, Казаринов отвечал на ее вопросы и вновь возвращался к ребенку. Дочь снова поникла и стала походить на собственную тень.

Елену Родионовну тогда раздирали противоречивые желания – выгнать зятя или же вмешаться и поговорить. Она понимала, что дочь внешность имела самую заурядную, она еще в школе, особенно на фоне Полины Радовой, выглядела блекло. Кроме того, умом Юля обладала житейским, но масштаб ее знаний ограничивался кухонными рецептами и умением считать деньги. Вот тут она была жадновата, по мнению матери, даже скупа, и все норовила выгадать, где что купить подешевле. У Елены Родионовны, которая на полках магазина выбирала то, что нравится (ну переплатит сегодня немного за кусок сыра, зато завтра обойдется без сладкого), такая бережливость дочери вызывала недоумение: в детстве Юля отказа не знала ни в чем, получая порой дорогие вещи с помощью хитрости, шантажа или затяжной истерики.

В общем, дочь, как признавала трезво мать, и в юности на рынке невест шла в конце списка. А останься она сейчас с двумя детьми одна, шанс устроить женскую судьбу будет минимальным. Решила Елена Родионовна с разборками повременить. Да и новая, директорская, должность много времени и сил отнимала, свои проблемы… Пока занималась делами гимназии, да мужа хоронила, да привыкала к новой жизни без него, Юлька забеременела вторым ребенком. «Что уж теперь, если сексом занимаются, значит, не все так плохо», – с облегчением подумала тогда Елена Родионовна.

Родилась Вероника, в Москве умер престарелый дед Алика, и Казариновы всем семейством уехали жить в московскую квартиру, оставленную стариком в наследство единственному внуку. Елена Родионовна осталась одна.

Сегодня, услышав в трубке голос подруги, она рванула к ней, забыв, что обещала внукам на завтрак (или, судя по часам, уже на обед?) нажарить оладьи. Наспех нацарапав записку, мол, каюсь, детки, не успела, Елена Родионовна спустилась во двор к припаркованному у подъезда старому БМВ мужа. Уже через десять минут она была в знакомом с детства дворе…

Она смотрела на Киру – та лежала на диване в бывшей гостиной. Наверняка по возвращению из Франции эту самую просторную комнату заняла Полина, оставив свою бывшую детскую Соланж.

Елена Родионовна огляделась – вся мебель переставлена со своих мест. На окне новые шторы, раздвижной стол задвинут в угол, на нем стопки журналов, папки с документами, карандашница и ноутбук. Но все же первое, что бросилось ей в глаза – Полина убрала с книжных полок все, что посчитала лишним.

Елена Родионовна помнила, как Кира в седьмом классе вдруг начала собирать всякие мелкие вещицы, неважно что, лишь бы размер был в высоту не более пяти сантиметров. Началась коллекция с подаренной ей на Восьмое марта одноклассником фигурки собачки неопределенной породы. Она поставила ее рядом с книгами. Потом к ней присоединились мельхиоровое сердечко на подставке, нэцке из слоновой кости, пейзаж в крохотной рамочке. Елена тогда в своем доме собрала все, что можно