Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

– Филипп не хотел. А без него эти визиты к матушке не имели смысла, потому что мы даже по телефону с ней всегда ссорились, – честно ответила Полина, однако умолчав, что Россию она все же несколько раз посещала. Только до дома так и не добралась.

– А Филипп?

– Что – Филипп? Был ли в России? Нет, конечно, последний визит его состоялся в тот раз, когда приехал за мной. Он много ездил по Европе…

Полина почувствовала раздражение. Потому что и эта тема была не для обсуждения с кем-либо. Не готова она к откровениям с Юлькой, хотя и проговорили они всю ночь. Ближе не стали, и если бы не смерть Филиппа, эти посиделки в гостиничном баре могли оказаться последними, а их общение вновь сошло бы на нет.

– Поля, что ты сама думаешь об убийстве Филиппа? Казаринов, конечно, разберется, но ты ему так мало информации дала.

– Жаловался? – усмехнулась Полина, вспомнив, как старательно пыталась запутать Юлькиного мужа.

– Вроде того. Зная тебя, могу только догадываться, что в протоколе вместо фактов – вода.

– А что я могла сказать, когда поняла, что он подозревает в первую очередь меня? Что я боюсь лифтов, поэтому пошла вниз по лестнице? Решит, что оправдываюсь. Доложить о разводе, что, мол, сил нет жить с чокнутым игроманом, поэтому и сбежала?

– Он давно играет? И ты не догадывалась?

– Нет… не думаю, что давно. В начале нашей совместной жизни он очень много работал на заказ. И только последние года три как с цепи сорвался! Не пишет совсем. Я думала, может, просто творческий кризис. Ну, пусть бы перебесился рано или поздно. Я зарабатывала прилично, вполне могла не зависеть от его доходов. Но он еще стал нервным, просто психом. Все началось с крупной ссоры с Соланж. Между ними всегда были какие-то особые отношения, когда с полуслова и полувзгляда, понимаешь? Я в нашей троице словно лишняя. Знаешь, это когда в комнате двое о чем-то увлеченно спорят, договариваются, да так, что эмоции зашкаливают… а тут входишь ты. Тебя не замечают сразу, а потом вдруг, переглянувшись, замолкают. Обидно. Но я привыкла как-то. Однажды заметила, что все чаще Соланж в своей комнате одна. В наушниках, с телефоном в руках, этюдник за секретер задвинут. Спрашиваю, поссорились? Да, отвечает. Но все, что тебе нужно знать, это то, что твой муж – предатель. У него есть любовница! Он ходит к ней по средам и субботам. Соланж тогда пятнадцать было, возраст сама знаешь какой. Я подумала, преувеличивает. Решила поговорить с Филиппом начистоту.

– Не побоялась услышать, что это правда? – усмехнулась Юля.

– Сама не святая… – машинально ответила Полина, но тут же поторопилась продолжить: – К тому времени Лафар надоел мне до чертиков, но я знала, что развод он мне не даст. Так что факт его измены, подтверди он, помог бы мне. Я даже диктофон включила, чтобы записать признание…

– Значит, о разводе ты задумывалась и раньше, – с осуждением, как показалось Полине, произнесла Юля.

– Да. Потому что на самом деле жить с Лафаром было нелегко. Филипп очень скрытный. Он вроде бы и слушает тебя, молча соглашается, а позже выходит, что поступил по-своему. Я до сих пор не знаю, куда он исчезал на несколько дней раз в два-три месяца. «Я по делам», – любимая его фраза. Думаю, отлучки были связаны с игрой. Однажды мне попался его обратный билет из Стамбула, видимо, ездил туда на турнир.

– Так он признался?

– Да… у меня записано его признание в том, что он ходит в клуб играть в покер. Он даже не отрицает свою зависимость. Но не видит в этом ничего криминального. С этого дня он перестал скрываться. Так и говорил: «Сегодня у меня игра» – и уходил. Все бы ничего, если бы в последнее время он не проигрывал так много, что даже стал жаловаться мне, что его кинула фортуна. Впрочем, мы с тобой уже говорили об этом.

– Ты тогда сказала Соланж, что никакой любовницы у ее отца нет?

– Дала прослушать запись. Моя мудрая дочь заметила, что разницы в том, с кем изменяет муж, с женщиной или с картами, на самом деле нет, – улыбнулась Полина, вспомнив презрительную ухмылку дочери.

– Умница девочка.

– Да. Какому-то парню повезет с любимой девушкой. У Соланж повышенная тяга к справедливости, она совсем не умеет врать и ценит преданность. И совсем не меркантильна, – не удержалась Полина, чтобы не похвалить дочь. – Совершенно не похожа на Лафара, и слава богу, – добавила она.

– Поля, скажи честно, ты зачем за него замуж вышла? – без улыбки спросила Юля.

– Влюбилась, наверное. Как в отца своего будущего ребенка, – вроде бы пошутила Полина, однако зная, что так и случилось.

– А как в мужчину?

– Конечно. Филипп красив и умен, – стараясь быть убедительной, ответила Поля.

– Я не об этом…

– Что ты хочешь услышать, Юля? Каким он был любовником? Да никаким! Равнодушный сукин сын! – выговорила Полина со злостью. – А что ты можешь сказать о своем муже? Герой-любовник? Как в женских романах? Никогда не поверю!

– Почему? – тихо спросила Юля.

– Потому что ты сама призналась, что главная женщина в жизни Казаринова – работа. И он готов ночевать с ней. Или на ней. Тьфу, запутала ты меня! Нашла тоже тему – мужья. Одного уж нет, другой… на работе! – рассмеялась Полина, залпом допив вино в бокале.

– Ты как будто не овдовела сегодня, Поля! – не поддержала ее веселье подруга.

– Не овдовела, а освободилась. О-кон-ча-тель-но! О мертвых плохо нельзя вроде… Но эта сволочь, Лафар, как выяснилось, меня обманул! Никакого наследства Соланж он оставить в принципе не мог – вся коллекция дядюшки уже им проиграна! Он использовал меня, Юль, как последнюю дуру. Прикрываясь дочерью… Но, черт возьми, я не понимаю, с какого перепугу он вдруг вздумал переезжать в Россию?! Ему здесь что… намазано? И этот вопрос, Юль, меня сводит с ума! – закончила Полина, еле ворочая языком. Она сфокусировала взгляд на бутылке вина – та оказалась пустой. – Я что, выпила все одна?! – изумилась она.

– Пойдем-ка, Радова, я тебя уложу, – услышала она голос школьной подруги и послушно поднялась со стула.

* * *

Соланж проснулась от едва слышимых голосов – стенка, у которой стояла кровать, была общей с кухней. И прямо за ней стоял обеденный стол. Конечно, слов было не разобрать, но она вдруг испугалась, что вернулась мама, которой соврать она не сможет. Впрочем, она никому не сможет соврать – бабушка Кира утверждает, что черта эта наследственная,