Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

– О, Эм, ты, как всегда, все контролируешь, – заметила Мэгги. (Оказалось, это Эмми) – Место выглядит великолепно!

– Джона, позволь мне взять твою куртку. Ради бога, сейчас лето! Мы не хотим, чтобы это испортило ваш вид на фотографиях.

Не колеблясь, она выхватила куртку у него из рук и беспечно бросила ее стажеру, стоявшему позади.

– И посмотри! – Она схватила Мэгги за локоть и потащила за перегородку в главную залу. – Угадай, что мы решили показать!

У Джоны перехватило дыхание. В самом центре экспозиции, на самом видном месте была установлена работа Мэгги. Он знал эту картину, знал хорошо: это был портрет Джоны, который Мэгги начала писать в самый первый вечер их знакомства. И хотя он сознавал, что произведение было впечатляющим, возможно, даже лучшим в ее творчестве, один только взгляд на него наполнял его ужасом.

Это был огромный пейзаж двенадцати футов в длину, густо раскрашенный акрилом и маслом. Сюжет был абстрактным, предоставлял зрителям свободу в интерпретации; но он знал, что этот холст создан под впечатлением от висящей в его кабинете темной, размытой фотографии Джоны на балу-маскараде в Принстоне.

Яркие цвета, выбранные Мэгги, резко контрастировали друг с другом, создавая размытые линии силуэта Джоны. Четкие контуры маски, рука полусогнута, волнистые волосы и воротник, плотно облегающий шею. Картина казалась полной движения, цветные пятна словно перемещались и пульсировали жизнью. Но, несмотря на все это безумное размытие, фокус неумолимо смещался к самой яркой точке картины, примерно на треть влево – к захватывающе ослепительному вихрю движения, силуэту из золотисто-белого света. Мэгс использовала trompe l’oeil[28], чтобы создать ощущение, что бо́льшая правая часть холста с изображением Джоны, насыщенная густым кроваво-красным цветом, казалась ближайшей к зрителю, в то время как сияющая золотистая точка фокуса, к которой неудержимо тянулась фигура Джоны, выглядела самой далекой.

Он перечитывал «Последнего магната», когда она писала это – последний, незаконченный роман Фицджеральда, – и теперь картину обрамлял крошечными изящными каракулями отрывок, который он читал вслух, пока она работала, и который в конечном итоге вдохновил на название картины:

Будучи молод, он взлетел на сильных крыльях очень высоко. И пока был там, наверху, смотрел на все королевства такими глазами, которые могут смотреть прямо на солнце. Упорно – в конце концов, отчаянно – он махал крыльями и пробыл там дольше, чем большинство из нас, а затем, вспомнив все, что он видел с этой невероятной высоты, о том, как обстояли дела, он постепенно опустился на землю.

Название: «Икар».

– О, Эм, – пролепетала Мэгги с сияющими глазами. – Не могу в это поверить!

– Что ж, начинай верить, – поддразнила та. – Ты этого заслуживаешь. Эта картина – гребаный шедевр. Верно, Джона?

– Действительно, шедевр, – с колотящимся сердцем согласился он. – Я думаю, это самое запоминающееся произведение Мэгги.

Он почувствовал, что Мэгс наблюдает за ним, и обернулся. Она пристально смотрела на его, словно только что признала в нем кого-то, кого знала давным-давно…

Внезапно позади зашумели – быстрое цоканье каблуков по бетону, затем суматоха перекликающихся голосов, щелканье камер.

– Эмми! – Элли высунулась из-за угла с заговорщицким выражением лица, отчаянно жестикулируя, призывая сестру побыстрее подойти.

– Долг зовет! – Эмми подмигнула. – Я присоединюсь к вам через некоторое время. Наслаждайтесь!

– Должно быть, прибыл кто-то важный, – пробормотала Мэгги, нервно обращая взгляд к своей работе.

Джона усмехнулся.

– Кто может быть важнее главного художника этого вечера? Боже, эти двое – карикатура на самих себя. – Он ухмыльнулся, прикоснулся к обнаженной полоске кожи на ее спине.

Она вздрогнула от его прикосновения.

– Они оказывают мне огромную услугу, – заметила Мэгги. – И стараются для меня. Я бы хотела, чтобы ты не был таким снисходительным. Они проделали потрясающую работу.

– Мне очень жаль, – смутился он. – Я только имел в виду… мы же всегда смеялись над ними вместе.

– Ну, вероятно, мы были неправы. – Она вздохнула и закрыла глаза. – Ты можешь, пожалуйста, просто порадоваться за меня сегодня вечером? Можешь отнестись к этому как к чему-то важному, вместо того чтобы подшучивать?

– Ты права, – поспешно ответил он. – Конечно же ты права. Похоже, они неплохо справились со списком…

– О, просто помолчи, Джона. – Она отстранилась.

Он растерянно моргнул.

– Мэгс…

Она вздохнула.

– Просто… позволь мне хорошо провести эту ночь. Ладно?

Он кивнул, все еще смущенный, но осторожно взял ее за руку.

– Хорошо, давай найдем остальные твои работы.

Но как только они двинулись, шум перерос в оглушительный гам, и поток людей хлынул из-за перегородки в комнату, где они стояли. Толпа подалась внутрь, звенящие голоса Эмми и Элли перекрывали все остальные, а на периферии засверкали вспышки камер.

– Кто вызвал такой переполох? – спросил он. Затем в толпе внезапно образовался просвет, и у Джоны перехватило дыхание.

Лила.

– Мэгги! – воскликнула она.

Джона, затаив дыхание, наблюдал, как Лила подошла к его безмолвной невесте и заключила ее в объятия. Она даже не взглянула в его сторону, даже не обратила внимания на присутствие Джоны, когда скользнула ладонями вниз по рукам Мэгги и что-то прошептала ей на ухо. Джона с колотящимся сердцем наблюдал, как после слов Лилы выражение лица Мэгги начало меняться от возмущения к замешательству и затем – возможно ли это? – к чему-то вроде удивленного восторга. И хотя он напрягался изо всех сил, чтобы расслышать этот обмен репликами, гул, стоящий в комнате, заглушал их разговор.

Легкий запах крепкого одеколона.

– Вы друг художника?

Джона обернулся и увидел Фредди Джеймса – Джордана Бейкера для Дейзи в исполнении Лилы; его подбородок был задорно приподнят, волосы цвета осенней листвы, лицо того же смуглого оттенка. Он слегка отклонился, высокомерно, но с интересом разглядывая женщин в центре комнаты.

Джона прочистил горло.

– Вообще-то она моя невеста.

Фредди скользнул по нему взглядом, смерил с головы до ног с некоторым жестким скептицизмом, затем одобрительно приподнял бровь.

– Счастливчик, – пробормотал он, затем заговорщицки улыбнулся. – Я полный профан, когда дело доходит до искусства, моей прекрасной спутнице, той, что стоит там, практически пришлось тащить меня сюда. Она не могла перестать говорить о работах вашей невесты. – Печальная усмешка. – А когда Лила чем-то увлечена, видит бог, она любит создавать небольшой ажиотаж.

Потрясенный, Джона повернулся обратно к двум женщинам, все еще погруженным в разговор. Когда вновь засверкали вспышки камер, Лила указала на картину, ее лицо сияло от восхищения, а улыбка на лице Мэгги стала еще ярче.

– Все это очень… драматично. Не так ли?

Джона снова повернулся к мужчине.

– Что, простите?

Но Фредди лишь склонил голову набок, его губы изогнулись в