Звезда героя - Сергей Малинин

class="p1">Больше они почти не разговаривали, не считая коротких замечаний, вставляемых кавторангом, когда ему казалось, что водитель едет неоправданно медленно или пытается катать его по кругу. Наконец машина остановилась у входа в метро, обозначенного ярко светящейся в темноте буквой «М». Вокруг до самого неба тянулись разлинованные цепочками огней пластины жилых высоток, вокруг уличных фонарей клубилась подсвеченная неоном сырая жемчужная мгла.

– Скажи своему Володе, – произнес Машков, когда водитель по его команде заглушил двигатель, – а он пускай передаст хозяину: я вас не трогал, но, если не уйметесь, трону. Так трону, что только дерьмо во все стороны брызнет.

В подтверждение своих слов он аккуратно ударил водителя по затылку рукояткой пистолета, стер с оружия отпечатки пальцев и бросил его на пол.

Метро еще не закрылось. Машков нырнул в сырое, полное испарений тепло подземки, как в грязную парную баню, втиснулся в набитый бледными, задерганными и недовольными людьми вагон, под вой и грохот проехал одну остановку и выбрался на поверхность в каком-то микрорайоне, очень смутно представляя себе, где находится. Здесь он поймал такси, назвал первый пришедший в голову адрес, а когда его доставили на место, пересел в другую машину. Выйдя из нее, снова спустился в метро, доехал до Кольцевой, пересел на другую ветку, вышел и снова поймал машину – на этот раз частника, который, рискуя своим имуществом и головой, зашибал монету, подрабатывая ночным извозом.

– Куда поедем? – спросил таксист.

– Куда-нибудь, где можно перекантоваться до утра, не предъявляя паспорт, – честно ответил Машков.

– Знаю такое место, – с преувеличенным энтузиазмом сказал таксист и тронул машину с места. – Может быть, девочку? Водочки, травки?

– Подушку, одеяло и постельное белье, – четко отрапортовал Машков. – По возможности чистое.

Все перечисленные блага цивилизации оказались в его распоряжении буквально через двадцать минут. Кавторанг расплатился с таксистом, договорился, что тот заедет за ним в шесть утра, кое-как постелил себе на продавленном, с выпирающими пружинами диване, упал лицом в подушку и уснул каменным сном смертельно усталого человека.

В восемь утра он уже был на заводе, штурмуя твердыни кабинетов директора, главного администратора и всевозможных снабженцев с таким бешеным напором, что крепость, не устояв, пала: все дела были завершены и документы подписаны в течение каких-то полутора часов. Сэкономив таким образом целые сутки, кавторанг покинул завод. Возле проходной отирались какие-то подозрительные личности, в сторонке стоял знакомый черный джип; увидев все это через стеклянную стену еще от вертушки контролера, Машков хлопнул себя по лбу, будто что-то вспомнив, вернулся на территорию завода и, отыскав подходящее глухое местечко, перелез через забор на улицу. Забор был высокий, оплетенный поверху колючей проволокой, но кавторанга это не остановило: на тренировках он преодолевал и не такие препятствия. Немного жаль было порванной о ржавые колючки куртки, но Машков решил, что жизнь дороже, отряхнул со своих ног прах уже успевшего ему надоесть подмосковного городишка и направил стопы в сторону аэропорта.

Он вылетел первым же рейсом, на который посчастливилось взять билет, и всю дорогу думал о капитане Куке. Поостыв, он понял, что нападение на него, совершенное, вне всякого сомнения, по приказу господина Волошина, никоим образом не может служить доказательством причастности его старого друга к контрабандным поставкам в Россию турецкого золота. Сын за отца не отвечает, так как же может племянник отвечать за дядьку? Подозрения в адрес Кука, разумеется, остались, но, как и прежде, они не были ни подтверждены, ни опровергнуты фактами. Хотя, с другой стороны, они с Волошиным все-таки родственники…

Настроение у кавторанга было ниже среднего, и даже тот факт, что он наконец-то возвращается из заливаемой дождем, суетной и неприветливой столицы на милый сердцу черноморский берег, его по-настоящему не радовал: возвращение больше напоминало позорное бегство с поля проигранного сражения. Получить конкретную информацию так и не удалось, зато свое участие в этом деле он рассекретил полностью. Это ворье небось мозги себе вывихнуло, пытаясь понять, куда подевался их груз, а тут, когда надежда вернуть золото уже начала таять, явился кавторанг Машков и ударил себя кулаком в широкую грудь: да вот он я, у меня ваше рыжье!

А Одинцов с Витькой там одни – сидят по очереди под водой и без толку караулят никому не нужный буксир. Волошин, конечно, уже позвонил в Новороссийск – неважно, Куку или кому-то другому, – и, пока кавторанг Машков болтается в воздухе, как колбаса на веревочке, события, вполне возможно, уже сдвинулись с мертвой точки и начали стремительно развиваться – естественно, в крайне нежелательном направлении…

Он и не заметил, как задремал. Разбудил его голос стюардессы, которая просила пристегнуть ремни – самолет заходил на посадку в аэропорту Новороссийска.

Он спустился по трапу, сел в аэропортовский автобус и доехал до терминала. Здесь кавторанг поймал себя на том, что машинально ищет в толпе встречающих знакомые лица. Ни Виктора, ни Одинцова, ни хотя бы своего личного шофера из отряда он так и не разглядел, а спустя секунду, встряхнувшись и окончательно придя в себя, понял почему: он же, черт возьми, никому не сообщил о своем приезде, и ждали его только завтра, а может, и послезавтра!

Потом среди чужих лиц мелькнула смутно знакомая физиономия – одутловатая, как у утопленника с недельным стажем пребывания под водой, с остатками светло-русых кудрей, скверно прикрывающими обширную плешь, и с какой-то, как показалось Машкову, поганенькой, кривой улыбочкой на бледных губах. На обладателе этой неприятной физиономии были светлые спортивные брюки, бежевые плетеные туфли и просторная летняя рубашка с коротким рукавом, белая в крупную темную клетку. В левой руке этот полузнакомый тип держал дерматиновую папку на «молнии», а правую в пародии на приветственный жест поднял над головой. В этой руке у него белела какая-то бумага; прошло некоторое время, прежде чем Машков понял, что тип с одутловатой жабьей мордой улыбается и машет своей бумажкой именно ему, и только потом виденное где-то лицо совместилось в сознании с оливково-зеленой армейской формой, и кавторанг вспомнил наконец кто перед ним: следователь военной прокуратуры капитан Жигалов собственной персоной.

Жигалов встретил его у прохода в переносном металлическом барьере и вместо приветствия сунул в лицо свою бумажку. Бумажка была украшена печатями и неразборчивыми подписями; сверху виднелось набранное крупными буквами слово «ОРДЕР».

– Вот ордер на арест и обыск, – сообщил кавторангу следователь. – Прошу вас, ознакомьтесь.

Справа и слева вдруг обнаружились мускулистые ребята в штатском; покосившись назад через плечо, Машков обнаружил за спиной еще двоих. «Дурачье, – подумал он. – Ведь в одном гарнизоне служим, могли бы хоть из спортивного