Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

Цзо поманил Абдуллаха. Они встали рядом, рассматри­вая фрукты на плоских деревянных блюдах. Толстушка в пластиковой панаме гоняла веером мух.

—  Войди в ресторан после меня и займи столик за спиной Красного. Выяви, кто интересуется беседой... До этого с за­дворок загляни на кухню. Спроси подавальщика Клонта. Пусть приготовит «подарок» и обслуживает мой столик. Сиг­нал нести то, что потребуется, подам ему особо. Не подам — пусть не несет. Понял?

Абдуллах вырядился в красную тенниску и трикотажные брюки, под которыми на правой икре угадывался привязан­ный под коленом крис. Плохо, когда человек лишен этиче­ских правил. Конфуций учил: следует одеваться в голубое, желтое, розовое, белое и черное, старательно избегая одежд красных, которые суть принадлежность наложниц.

Двери ресторана услужливо распахнули два привратника. Прохладу кондиционированного воздуха в зале, уставлен­ном столиками с клетчатыми скатертями, пропитывали ароматы специй. Обедало несколько европейцев. Знако­мых — никого. Вырванные приказом из домашних пижам и шлепанцев младшие братья скучали за пивом. Пентюхи, не имеющие вкуса к оперативной работе. Навязанные больше для протокола — сопровождения второго человека в «союзе», каким был Цзо, старшего брата или, как его упорно имено­вали воротилы клана, старшего брата по оперативной работе. Приставка ущемляла достоинство ранга, заставляла остро переживать.

Красный поджидал у окна, затянутого жалюзи. Тянул пиво «Сингха». Атташе-кейс крокодиловой кожи стоял меж­ду новехонькими лакированными ботинками. Свежайшая розовая гуаябера оттеняла коричневое лицо. После стрижки кожа на висках светлела.

—   Приветствую вас, уважаемый господин Йот, — сказал по-английски Майкл Цзо. Широкая улыбка, казалось, еще больше вывернула ноздри.

—    Приветствую вас, господин Цзо.

Палавек смотрел в скатерть. Подавальщик двигал стул, услужая новому гостю. Майкл спросил:

—   Итак...

— Мы снова на равных. Хо-хо-хо... Работа выполнена бле­стяще.

—             Перед расставанием я хочу получить гарантии, что все захваченные на «Револьвере» и катер свободны. Вы можете дать эти гарантии?

—    Не сразу, дорогой господин Йот, не сразу. Хо-хо-хо... Официант! Виски «Мекхонг», орешки и сладкой рыбы, ну... и большое меню.

Он не вооружен, размышлял Палавек. Неподалеку долж­ны сидеть его люди. Поэтому угрожать расправой на месте бессмысленно. Застрелят раньше, чем дотянусь до парабел­лума.

Майкл Цзо командовал:

—   Неси таким образом. Сначала слоновьи подколенники, потом супцу из летучих мышей... Дальше, как обычно, шкур­ку молодой змеи, муравьиные яйца, коровью плаценту, са­лат из медвежатины, черепаховую поджарку, каракатицу и крабов в перце. Виски подливай, когда мой стакан пуст. Не люблю долива. Понял? Расстараешься, скажу хозяину, что опять приду... Как зовут?

—   Клонт, господин.

Подавальщик поклонился. Накрахмаленный белый ки­тель коробом встал на плечах. Клонт носил высокие «ковбой­ские» ботинки, тогда как другие официанты с шарканьем таскали по полу штиблеты с загнувшимися носами. Со вре­мен работы по заведениям на Патпонге Палавек знал, что прислуге выдается казенная обувь, которая покупается само­го большого размера с расчетом на всех: пришел на службу— надел, ушел — передал сменщику.

—   Вы принесли назад рекомендательное письмо федера­ции работников транспорта, которое я вам вручил вместе с оружием?

—   Да, — ответил Палавек.

—   Его брал в руки... ну, он? -Да.

—   Положите, пожалуйста, на столик текстом вниз.

Палавек поднял с пола атташе-кейс, хрустнул замками, достал документ. «Беретта-билити» лежал, как лежал. Три­надцать зарядов в запасе.

Майкл Цзо накрыл письмо бумажной салфеткой, подтя­нул оба листка, свернул вчетверо, не касаясь самого докумен­та. Достал из заднего кармана брюк золотистый бумажник. Загибаясь на углах, бумажник хранил форму ягодицы. Па­лавек поморщился, глядя на кусок засаленной кожи. Подме­тив, Цзо резанул:

—     На письме отпечатки пальцев Пратит Тука и ваши, дорогой господин Йот.

Прихлебнул виски. Почмокал сложенным в трубочку ртом. Легонько посмеялся. Посоветовал:

—     Пробуйте все. Когда еще среди морских скитаний по­лакомитесь земным... Хо-хо-хо!

—   Я сыт. Итак, господин Цзо?

—     Итак, дорогой господин Йот, он же Красный, он же... Палавек!

«Значит, знает. Значит, и брат — в игре и лишь ставка».

Цзо смаковал паузу.

—    «Револьвер», ваших удальцов и вас берет под покрови­тельство мой патрон. Кто именно — узнаете позже. Могу сказать, это одна из четырех могущественнейших фигур страны и, может, входящая в десятку сильнейших людей Южных морей. Вам предстоит стать... э-э-э... скажем, нашим адмиралом. Ранг, приравненный к первому младшему брату. Стоимость катера, вложенные суммы и так далее вам будут рамбурсированы. Ваш личный оклад — пять тысяч долларов ежемесячно, членам команды назначите содержание сами. Кроме того, с добычи — процент. Береговая разведка, связь с полицией, армией, прессой, общественностью, вообще с миром тревожить вас не должны бы. Эти моменты коорди­нирую я...

—   Вы — Триада?

—      Слышали о «Союзе цветов дракона»? Я уверен. Триа­ды — старомодные банды, в которые сбивались от страха лавочники, скопидомы и не совсем... э-э-э... понимающие новую роль денег люди. Феодализм давным-давно отошел в прошлое. Эта страна, как и соседи, превратилась в техноло­гического акселерата. Монополия, господин Йот, кладет ко­нец национализму, патриотизму, капитализму и социализ­му. Если хотите, только она в то же время в состоянии дезинфицировать «краснуху» профсоюзов и леваков...

—   Не забывайте, господин Цзо, эта страна — моя страна.

—    Против активной и деловой части народа, против пра­вительства и законов которой вы так... э-э-э... успешно дей­ствовали... Не стройте наивного! Я позволю себе резкость, надеясь, что говорю с проницательным партнером. Вы — с нами, были и остаетесь. Вы — исключение из серой массы, предназначение которой — производить блага и удовольст­вия, для избранных, быть для нас, для вас, для избранных глиной, воском, чем хотите!

—   Добытое отбиралось у избранных, у ваших избранных, и раздавалось народу!

—             Майкл Цзо прихватил палочками кусок черепахи. Же­латин выдавился в уголках губ. Клонт, склонившись, цедил «Мекхонг» в стакан.

—   Во все века избранные... э-э-э... состязались за первен­ство. Князь нападал на князя. Уводил рабов, увозил богатст­во, присваивал строителей, врачей и артистов. Кто пускал добытое на ветер, кто укладывал в подвалы, кто строил доро­ги и города, раздавал милостыню — зависело от доброй воли избранных. Главное во всем этом, что путь добычи — один. Разве вы, дорогой господин Йот, не доказали, что пришли к нам, выполняя договоренность? Но...

Сделал глоток виски. Продолжил:

—     ...оставим философские сближения деловых позиций. В отличие от вас, если помните нашу встречу в Таммасатском университете, я его окончил. Поэтому в теории сильнее. Да и в практике тоже. Поэтому — да или нет? Учитите, ес­ли — нет, мы примемся за вашего брата и его семью. Не побывали еще в гостях? Прелестная у вас племянница!

—   Я должен взвесить.

—   Пять минут. Я примечаю на часах.

—   Могу я пройти в туалет?

Цзо кивнул. Поворачиваясь, Палавек приметил Абдулла- ха. Малаец хлебал фарфоровой ложкой суп, запивая пепси- колой. Глаза то в пиале, то в стакане.

В кабине прислонился к влажной стене лбом.

Орешек разгрызается, но и зубкам у хозяина поскрипы­вать, подумал Абдуллах, исподтишка наблюдая за Майклом Цзо, на лице которого всплыла пренебрежительная мина.

Тренер по боксу в далекие и короткие, как все счастливые, времена говаривал: на грани поражения следует расслабить­ся, тогда придут новые силы. Стиль назывался «ву». Если противник, поучал наставник, толкает тебя в грудь с силой в сто фунтов, отступи и нейтрализуй толчок. Отступи так, что­бы начало отхода противник не перехватил. Тогда собствен­ная сила вынесет центр его тяжести за пределы ступней. Легонько подтяни противника на себя — и он на земле. Не важно, что упал не на спину, только ничком. Ведь он — упал. Усилие всего в один фунт победило удар в сто. Но совершен­ство каждый прием в стиле «ву» обретает, когда руки бойца имеют свойства стали, обернутой ватой. Рука нежна, но име­ет вес. Она толкает противника таким образом, чтобы того не покидало ощущение безысходности, невозможности уйти от прикосновения твоей руки. Удар уподобляется пуле, которая всегда входит в тело без видимых усилий. Если же противник вознамерится использовать преимущество в физической силе, у него должна возникнуть иллюзия, будто он ловит тень... Тебе-то, дружок Красный, такой прием сейчас бы и подошел. Но ты его не знаешь, благородная и бескорыстная свинья!