Макароны по-флотски - Виктор Евгеньевич Рябинин

Повествуя очередную реальную флотскую историю, уместным будет для начала припомнить старинный бородатый анекдот.

– Капитан!!! Капитан!!! – Что? – Якорь всплыл! – Хммм… Скверная примета…

Как оказалось, данное утверждение может быть опровергнуто примерами из жизни…

Морской тральщик 266-М проекта отрабатывал курсовые задачи в море. Начальник штаба дивизиона траления, который во главе группы флагманских специалистов официально являлся старшим на борту, был доволен выучкой экипажа. Можно было возвращаться домой, и он, как говорится, с чистой совестью дал команду командиру, чтобы его радисты связались с базой и запросили «добро» на данный маневр у оперативного дежурного.

Все ожидали долгожданную команду от ОД: исполнить «Цепочку» к «Шатру», которая согласно «Своду сигналов ВМФ» означала команду «Вернуться к своему соединению». Но «Шатер» (позывной Таллинской военно-морской базы во времена СССР. – АВТ.) особо не торопился никого «обцепочивать». Вместо этого оперативный дежурный передал приказание комбрига, мол, встать на якорь, а утром следовать в базу, причем с таким расчетом, чтобы появиться в родной Минной гавани ровно в 15 часов завтрашних суток. Морской тральщик будут встречать на пирсе сам комбриг вместе с группой офицеров из Москвы, прибывшей с внезапной проверкой боеготовности соединения.

– Думаю, нам дают время немного подготовиться, подбить документы, навести порядок во внутренних помещениях, потому как сразу, едва пришвартуемся, на корабль для оказания «беспощадной помощи» нагрянут проверяющие, – сообщил командиру свое мнение опытный начальник штаба. – Давай, Леонид Варламович, становись на якорь, и будем готовиться к завтрашней сече.

Полигон находился к северо-западу от эстонского острова Хийумаа – в самом продуваемом всевозможными ветрами районе Балтийского моря. Командир выбрал место якорной стоянки с таким расчетом, чтобы сам остров защищал корабль от ветра.

Но к вечеру гидрометеорологическая обстановка заметно ухудшилась. Ветер усилился и изменил направление. Под воздействием дрейфа возникла угроза постепенного сноса корабля в сторону берега. Якорь-цепь задрожала и натянулась, словно тетива гигантского лука. Опытный командир понял, что лапы якоря на дне под воздействием огромной силы стали постепенно выворачиваться из песчаного грунта и тральщик медленно будет ползти в сторону острова.

Внезапно корабль всем корпусом вздрогнул. Не выдержав очередного порыва ветра, где-то под водой подвела скоба, к которой крепится сужающееся веретено якоря Холла, и правый якорь навсегда остался на дне Балтики. Пока выбирали осиротевшую цепь, командир приказал экстренно отдать левый якорь. Но беда, как известно, не приходит одна. Как оказалось, теперь не держали стопора на левой цепи, и она вслед за якорем полностью вылетела до жвака-галса и оборвалась. К этому времени механики успели запустить главный двигатель, и тральщик, отчаянно сопротивляясь волнам, принялся отходить подальше от берега.

Потеря якоря, а тем более двух, на флоте считается навигационным происшествием, которое тщательно расследуется и в отношении виновных принимаются соответствующие дисциплинарные и кадровые решения. Но тут дело было не в степени наказания. На карту была поставлена не только честь экипажа морского тральщика, но и всего соединения. Это хорошо понимали начальник штаба, флагманские специалисты и командир корабля. Если проверка боевой готовности соединения начнется с разбора навигационного происшествия, то хорошего не жди. Но витиеватая инженерная мысль, помноженная на опыт и щедро сдобренная военно-морской смекалкой, выручила и на этот раз…

Ровно в 15.00 морской тральщик миновал боновые заграждения и вошел в Минную гавань. В правом и левом клюзе красовалось по новенькому якорю, изобретенному в 1885 году английским капитаном Холлом. На причале, как и планировалось, толпились московские гости, многие из которых, кроме надраенного паркета Главного штаба ВМФ, никогда не видели вблизи боевых кораблей, не служили в плавсоставе и впервые присутствовали при реальной швартовке.

Тем временем морской тральщик сбавил ход и, грациозно развернувшись в центре гавани, пошел кормой к причальной стенке. В этот момент обычно отдавался правый якорь, с шумом вылетавший из клюза. Но такой команды не поступило, к чему проверяющие отнеслись совершенно безразлично, потому как в вопросах кораблевождения большинство из них понимали не больше, чем в квантовой физике. Тем более что через минуту с юта морского тральщика на пирс был эффектно подан бросательный конец и заведены новенькие полипропиленовые швартовы.

– Молодцы, – похвалил комбрига генерал-майор, возглавлявший группу проверки. – Чувствуется, что морская выучка у вас на высоте. Объявите командиру мою благодарность. И готовьте на следующий год его документы к поступлению в академию. По указанию министра мы не только проверяем, но и подбираем самых достойных офицеров для поступления в академию Генерального штаба. Такие офицеры нужны флоту!

Одним словом, по итогам проверки соединение получило положительную оценку, а командир морского тральщика был особо отмечен в итоговом приказе. Но после отъезда высокой комиссии грандиозный нагоняй от комбрига он вместе с начальником штаба все-таки получил. Когда комбриг увидел, как оба якоря, искусно изготовленные корабельными умельцами боцманской команды из пенопласта в ту штормовую ночь, элегантно плавают по гавани, то дал волю своим негативным эмоциям по полной схеме. Говорят, наблюдая за плавающими якорями, смеялась вся бригада траления. После этого случая корабельные острословы моментально переиначили тот самый бородатый анекдот:

– Товарищ командир, якорь всплыл! – Хммм… Это хорошая примета. Кого-то обязательно направят учиться в академию…

Новелла

1.МАТРЕШКА МОТЯ

В своей жизни Лешка Шатров по-настоящему влюблялся только один раз, и случилось это в девятом классе. Как-то на один из уроков завуч привела к ним девочку и сообщила, что Наташа Воробьева теперь будет учиться вместе с ними. Свободное место оказалось лишь на предпоследней парте у окна, где сидел Лешка, поэтому новенькая стала его соседкой.

Поначалу Лешка изо всех сил старался изобразить полное к ней безразличие, но сразу же заметил большие серо-зеленые глаза в обрамлении густых ресниц, внимательный и чуть насмешливый взгляд под каштановой длинной челкой.

Едва прозвенел звонок с урока, как новенькая тотчас повернулась к Лешке и звонким голосом предложила:

– Давай знакомиться. Меня зовут Наташа. А тебя?

– Алексей, – вдруг смутился Лешка и покраснел.

Постепенно разговорились. Наташин отец был уникальным военным инженером-электронщиком, который обслуживал самые современные автоматические системы управления оборонного комплекса страны. По этой причине Воробьевы нередко переезжали к очередному месту работы и службы главы семейства, и Наташе пришлось за девять лет поучиться в школах Камчатки, Севастополя и Балтийска.

Лешка молча слушал, потому как рассказывать ему было нечего. Своего отца он не помнил, родители разошлись, когда мальчику исполнилось два года. Мать снова вышла замуж и переехала в другой город к новому мужу, оставив Лешку на попечительство своей бездетной сестры. Со временем Лешка так привык к тетушке, что начал называть ее мамой.