Стив Мартин - Панталончики упали!

ВЕРСАТИ: Богословие?

ТЕО: Слишком мудрено. Чем прямей, тем лучше.

ВЕРСАТИ: Поэзия?

ТЕО: Лучше на гвозди лягу.

ВЕРСАТИ: Вы отрицаете силу поэзии? Я подарю вам томик стихов. Поклянитесь, что прочтёте.

ТЕО: Я вам вот что скажу. Я уж лучше в зоопарк пойду и на жирафа погляжу.

ВЕРСАТИ: Зачем?

ТЕО: Он как вся ваша поэзия. В том и в другом нет никакого смысла.

ВЕРСАТИ: Герр Маске, человек ведь не из одних мышц состоит, не правда ли? У него есть также мозг и сердце, как источник силы половой.

ТЕО: В моём доме я прошу вас не выражаться.

ВЕРСАТИ: Я отсылаю вас к Фрейду!

ТЕО: А я возвращаюсь к себе!

ВЕРСАТИ: Поймите, герр Маске, человек оценивается по его вкладу в общественное самосознание. Гениальные мыслители, величайшие поэты, художники и композиторы — вот настоящие герои всех времён и народов. А люди простые обретают своё значение только в связи с ними.

ТЕО: А как насчёт того, чтобы быть мужчиной?

ВЕРСАТИ: Я мужчина и есть.

ТЕО: Не уверен.

ВЕРСАТИ: А я вам говорю, что я мужчина!

ТЕО: А я вам говорю — нет!

ВЕРСАТИ: Откуда вам это известно?

ТЕО: Потому что я знаю, что такое — настоящий мужчина. Мне известно, чем настоящие мужчины занимаются, и чего вы не умеете.

ВЕРСАТИ: Ах, даже так?

ТЕО: Именно так.

ВЕРСАТИ: И чем же таким, по-вашему, настоящие мужчины занимаются?

ТЕО: Настоящие мужчины любят кого-нибудь.

ВЕРСАТИ: (После паузы) И я кое-кого люблю.

ТЕО: Сам себя — это не считается.

ВЕРСАТИ: Герр Маске, позвольте мне задать вам философский вопрос?

ТЕО: Я очень люблю философские вопросы, задавайте.

ВЕРСАТИ: Считаете ли вы возможным, что при определённых обстоятельствах, у замужней женщины может появиться увлечение?

Луиза вскрикивает.

ТЕО: Конечно, нет.

ВЕРСАТИ: Почему?

ТЕО: Потому что это удел мужчин. Иметь увлечения, вести бизнес, или ходить на службу и всё такое.

ВЕРСАТИ: Из чего вы это заключаете?

ТЕО: (Обращаясь к Коэну) Разве не сказано об этом в Библии?

КОЭН: Конечно… да… я уверен… Библия… о… конечно… от Святого… этого… Лукавого.

ТЕО: Я приведу пример: когда у жены моего столоначальника появилось такое увлечение, и он узнал об этом, он посмотрел на это сквозь пальцы, ходил и всем рассказывал, что не хочет мешать развитию её творческой индивидуальности. Могу представить, куда приведут нас эти новомодные идеи.

ВЕРСАТИ: Он поступил, как герой, его жена может им гордиться.

ЛУИЗА: Его жена его презирает.

ВЕРСАТИ: Ведь он позволил ей самовыражаться.

ЛУИЗА: Она презирает его до кончиков ногтей.

КОЭН: Могу вас примирить. У меня однажды случилось увлечение одной замужней фрау, так после одной ночи со мной, она вернулась к мужу и с тех пор верна ему до гроба.

ТЕО: Это нельзя поощрять. Это разрушает семью.

ЛУИЗА: А если семья не складывается?

ТЕО: Это мужчине решать: складывается она или нет.

ВЕРСАТИ: (Тео) Я не могу поверить, что вы верите в то, во что вы верите.

ТЕО: Я не могу изменить свои мозги, тогда мне нечем будет думать.

ВЕРСАТИ: А я могу их вам изменить. Я могу открыть ваше сердце для большого искусства.

ТЕО: Ну, это вряд ли.

ВЕРСАТИ: Не хотите ли пойти, продолжить нашу дискуссию где-нибудь за стаканчиком шнапса?

ТЕО: Почему бы и нет?

ВЕРСАТИ: (К Луизе) Вы не возражаете?

ТЕО: Да, Луиза, ты не возражаешь, если мы посидим в каком-нибудь баре с Версати?

ЛУИЗА: Я…

ТЕО: Ха-ха-ха! Я пошутил. Пошли, Версати, жду, не дождусь увидеть, как вы сломаете об меня свои зубы. Коэн, за мной.

КОЭН: Я устал.

ТЕО: Дело твоё.

ВЕРСАТИ: (На ходу) Итак, я начинаю. Декарт утверждал, что мы существуем.

ТЕО: А до него никто не знал?

Они уходят. Коэн смотрит им вслед.

КОЭН: Я смотрю, вас распалил этот Версати своими руладами.

ЛУИЗА: (Смутившись) С чего вы взяли.

КОЭН: Я всё понял.

ЛУИЗА: Что вы поняли?

КОЭН: Виной всему ваши упавшие панталончики.

ЛУИЗА: Вас ведь это тоже привело сюда?

КОЭН: Да, но моё желанье было защитить, тогда как его — овладеть.

ЛУИЗА: О, пожалуйста, оставьте.

КОЭН: Я подвергаюсь оскорбленьям в вашем доме. Вы мне не доверяете, Версати ненавидит, а Тео так жестокосердно жесток.

ЛУИЗА: Да, что он вам такого сделал?

КОЭН: Он поселил меня в комнате окном на северо-восток.

ЛУИЗА: Но потом передвинул кровать.

КОЭН: Слишком поздно. Меня уже продули вирусные ветры. (Кашляет, морщась от боли)

ЛУИЗА: Пошли бы прилегли.

КОЭН: Нет, слишком рано.

ЛУИЗА: Тогда пройдитесь, пойдите, хорошенько прогуляйтесь.

КОЭН: Ни в коем случае. Вечерняя прохлада только усугубит моё дурное самочувствие.

ЛУИЗА: Не вижу, чтоб вы были нездоровы.

КОЭН: Да?! Тогда почему мой доктор, которого я посетил сегодня, прописал мне это? (Достаёт из кармана пузырёк с таблетками)

ЛУИЗА: От чего они?

КОЭН: Они называются… (читает) ва-лери-ана.

ЛУИЗА: Вы знаете, по-моему, вы немного побледнели.

КОЭН: Побледнел?

ЛУИЗА: Я сейчас вам дам чего-нибудь бодрящего.

КОЭН: Какого бодрящего?

ЛУИЗА: Того, что мигом поднимет вас на ноги. (Она идёт к буфету и достаёт микстуру, которую ей дала Гертруда)

КОЭН: Я лучше обойдусь без этого.

ЛУИЗА: Почему? Оно поможет вам.

КОЭН: Я никогда не смешиваю лекарства.

ЛУИЗА: Ну, капельку-то можно принять.

КОЭН: Ни в коем случае, доктор запретил.

ЛУИЗА: Точно не хотите, ну, смотрите, а то вы прямо побелели.

КОЭН: Неужто?

ЛУИЗА: Дайте-ка, я посмотрю вам горло?

КОЭН: Зачем? (Она усаживает его; он открывает рот) Красное?

ЛУИЗА: (Всматриваясь) Розоватое.

КОЭН: Как гланды?

ЛУИЗА: Как теннисные мячи.

КОЭН: Потрогайте мой лоб.

ЛУИЗА: (Накладывая ладонь на лоб) Адский жар!

КОЭН: Язык? (Вываливает язык)

ЛУИЗА: Обложен жутко.

КОЭН: Давайте ваше снадобье!

ЛУИЗА: Вот, сделайте большой глоток.

КОЭН: Нервы на пределе. Ещё одна ночь на северо-востоке, и я развалюсь на части. (Пытается подняться на ноги) О! Я ног под собой не чую.

ЛУИЗА: Бедняжка.

Он бредёт в свою комнату.

КОЭН: Ничего не чувствую! Ты знаешь, как больно ничего не чувствовать? (На негнущихся ногах он поднимается по лестнице и останавливается у своей двери) Мальчик мой, я вдруг устал. (Он заходит в свою комнату и закрывает за собой дверь. Луиза остаётся одна)

ЛУИЗА: Вот так вот. Я вам не какая-нибудь там домохозяйка! (За стеклянной дверью появляется Гертруда, стучится в неё, Луиза впускает её.) Ты откуда так поздно?

ГЕРТРУДА: Комедию смотрела, пьеса Штернхейма, ну очень смешная.

ЛУИЗА: Стоит посмотреть?

ГЕРТРУДА: Подожди, пока сократят наполовину. (Возбуждённо) Мы одни?

ЛУИЗА: Одни.

ГЕРТРУДА: Тогда рассказывай, как там у вас с Версати…

Она хватает Луизу за руки и всматривается в её лицо.

ЛУИЗА: Что рассказать?

ГЕРТРУДА: Хочу насладиться твоим счастьем сполна, хочу видеть искорки весёлые в твоих глазах. Ну, говори! Как всё произошло? Не упуская мельчайшей детали, уважь свою наставницу. С чего всё началось?

ЛУИЗА: Он стоял вон там.

ГЕРТРУДА: О, мой Бог! (Бросается к этому месту, руками щупая воздух) Я всё ещё чувствую здесь жар! Где ты была?

ЛУИЗА: Возле спальни.

ГЕРТРУДА: Значит, он пошёл к тебе.

ЛУИЗА: Нет, он остался стоять, где был.