Прекрасное изгнание - Коулc Кэтрин

— Вдохни глубже, — рыкнул я. Брут встал у меня сбоку и издал зловещее рычание.

Темно-зеленые глаза Трейса вспыхнули удивлением. Но этого оказалось достаточно, чтобы пробить сквозь тревогу, страх и ярость — он собрался. Посмотрел мимо меня, взгляд скользнул по сестре, будто он проверял, цела ли она.

— Ты в порядке?

Арден кивнула:

— Я в порядке. — Но в голосе ее слышалась покорность. — Ruhig, Брут. Komm. (Спокойно, Брут. Ко мне)

Пес успокоился и трусцой вернулся к ней, прижимаясь к ноге.

— Вот, что случилось, — сказал я, передавая Трейсу листовку, которую успел сунуть в пакет с застежкой, надевая перчатки, чтобы не оставить отпечатков.

Трейс поднял брови:

— Ты у нас тоже бывший профайлер? — усмехнулся он, явно намекая на бойфренда Роудс, у которого было прошлое в ФБР.

Я почти улыбнулся:

— Мои познания ограничиваются парой серий «Мыслить как преступник», которые заставила меня посмотреть младшая сестра.

Трейс хмыкнул, но едва его взгляд упал на листовку, как улыбка тут же исчезла. Вернулись ярость и страх. Он резко повернулся к Арден:

— Ты позвонила... — его взгляд мельком коснулся меня, — своему агенту?

— Линк знает, Трейс. Я рассказала ему.

Глаза Трейса расширились:

— Ты ему все рассказала?

— Все, — с усталостью в голосе подтвердила Арден.

Трейс уставился на меня так, будто только что увидел во мне кого-то совсем другого.

— Ладно. Ты звонила маршалам?

Она покачала головой:

— Я больше не под их защитой. Ты же знаешь.

Мышца на челюсти Трейса дернулась:

— Это не значит, что им не стоит знать о произошедшем.

— Чтобы они… что? — возразила Арден. — Снова предложили мне начать все заново? Опять врать всем, кого я люблю? Нет, спасибо. Я на это больше не пойду.

Пальцы Трейса нервно постукивали по бедру, сдерживая желание сжать их в кулаки.

— Я позвоню своему контакту в бюро. Спрошу, есть ли у них что-то.

Арден только пожала плечами и нагнулась, чтобы почесать Брута за ушами.

Трейс несколько секунд смотрел на сестру, а потом повернулся ко мне:

— Расскажи, как все было.

Я посмотрел на Арден, чувствуя, как внутри все сжимается от ее состояния, и начал:

— Я заехал в The Collective, чтобы посмотреть работы. Хотел подобрать что-то для нового дома.

— Когда ты пришел, листовки уже были на машинах?

Хороший вопрос. Я мысленно прокрутил путь от парковки до галереи, стараясь вспомнить:

— Да. Были.

— Денвер, Ханна, Фара и Исайя разнесли их около полудня, — сказала Арден, голос был совершенно безжизненным.

Челюсть Трейса напряглась:

— Мне нужно знать, кто именно оставил листовку на твоей машине.

Арден стиснула зубы:

— Они разносили их вместе. Не думаю, что кто-то из них мог написать такое, не будучи замеченным. Да и вообще, если бы кто-то из них хотел меня убить, у них было бы полно возможностей сделать это раньше.

Кулак Трейса сжался:

— Это не повод для шуток.

— Я и не шучу. Это просто факт. — Между ее бровей пролегли морщинки. — Такая записка вообще не имеет смысла. Если кто-то знает мое прошлое и хочет причинить мне вред, зачем предупреждать? Теперь я настороже. Если бы они действительно хотели убить меня, давно бы сделали это.

От ее слов у меня в животе все скрутило. Что это — жить, постоянно думая, что на тебя могут охотиться? Но Арден была права:

— Это не похоже на угрозу от профессионального убийцы.

Трейс тяжело выдохнул:

— Нет, не похоже. Но пока мы не узнаем, что это, нужно быть осторожными.

Арден выпрямилась:

— Я не собираюсь снова быть под замком. Больше не позволю.

Трейс примирительно поднял руки:

— Я не говорю, что ты не можешь жить своей жизнью. Но думаю, тебе стоит пожить у меня с Кили.

В глазах Арден вспыхнул фиолетовый, затмевая серый — слава богу, хоть какая-то искра вернулась:

— Я не поеду к вам.

— Почему? — настаивал Трейс.

— Потому что это далеко от моей студии, от лошадей, от дома. И если какой-то псих действительно за мной охотится, ты правда думаешь, что я подвергну Кили опасности? Я не позволю ей пройти через то, что пережила я. Никогда.

На лице Трейса отразилась боль:

— Прости, Арден. Я...

— Все нормально. Прости, что наехала.

Он немного расслабился:

— Тогда, может, поедешь на ранчо. Мама с Лолли будут рады тебя видеть.

Арден резко поднялась:

— Только не говори им ни слова. И никому другому тоже. Ты же знаешь, они начнут с ума сходить от тревоги. А зачем?

Она провела рукой по волосам, дернув темные пряди:

— Чем больше думаю о надписи, тем больше кажется, что это просто чья-то дурацкая шутка. Какие-нибудь подростки решили поиграть в «Я знаю, что ты сделала прошлым летом».

Такое вполне возможно. Подростки постоянно вытворяют всякую чушь. Но мне это не давало покоя. Я не смогу расслабиться, пока тот, кто однажды положил Арден на мушку, не будет гнить в тюрьме.

Трейс потер лицо, выглядя внезапно совершенно измотанным:

— Хорошо. Но я не оставлю тебя здесь одну. Попрошу Лию взять Кили к себе на пару дней, а сам останусь.

— Нет, — тут же возразила Арден. — Я не отниму у тебя время с Кили. Его и так почти нет. Я справлюсь.

Боль на лице Трейса сказала ясно: тема опеки — его больное место.

— Арден...

— Я останусь с тобой, — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать. Было миллион причин, почему мне не стоило проводить с ней больше времени. Но я не мог держаться в стороне. Не сейчас. Не после всего.

Я бы армию построил, если бы нужно было. Что угодно, лишь бы она была в безопасности.

16

Арден

Кажется, мой мозг начал давать сбои — или, может, у меня просто начался инсульт.

— Что ты собираешься сделать?

— Останусь с тобой, — ответил Линк так спокойно, будто сказал, что собирается налить себе воды.

— У меня всего одна спальня, — выпали слова прежде, чем я успела подумать. Я хваталась за любую возможность сохранить дистанцию между собой и этой ходячей опасностью по имени Линкольн.

Но он просто впился в меня этим своим взглядом — вихрем орехово-зеленых глаз.

— Тогда останься здесь.

Я покачала головой:

— Я могу спать только у себя.

Это было преувеличением. Сон ко мне вообще редко приходил. Даже в спальне, которая была моей уже много лет. Но там я хотя бы чувствовала себя в безопасности. Не то чтобы я думала, что если усну в другом месте, меня убьют. Просто мой дом — мой уют. Там все знакомо, и в этом — спокойствие.

На