Ты тоже видишь смерть - Морита А

Думал прихватить с полки что-нибудь на остаток занятий. Конечно, можно было обратиться в школьную библиотеку, но в нашем кабинете выбор поразнообразнее, так что я не поленился добежать до соседнего здания.

— Ого. А ты что тут делаешь?

В кабинете я обнаружил Куросэ. Она расстелила на парте салфетку и разложила на ней коробочку с едой.

— Обедаю.

А то я не понял. Меня куда больше интересовало, зачем она сюда притащилась!

— Ты что, всегда здесь ешь?..

— Угу.

— Надо же.

Напрямую спрашивать почему я не стал. И так понятно, что в классе ее сторонились.

Но я пришел сюда вовсе не за этим, поэтому углубился в поиски чтения на ближайшие два-три урока. В итоге остановил выбор на внушительном фантастическом романе, как раз хватит.

Перемена пока еще не заканчивалась, так что я решил начать прямо здесь. Если вдруг пойму по началу, что скучная, тут же возьму что-нибудь другое.

— Слушай, по поводу фестиваля… — вдруг заговорила Куросэ, когда я присел.

— Что такое?

— Пока я прогуливала, меня придумали записать в участники от нашего класса. Можно попросить тебя утром попродавать наш журнал? А после обеда я тоже подгребу.

— Нормально. Что ваш класс готовит?

— Комнату страха.

— Серьезно?

Интересно, ее поставили билеты продавать или гостей пугать? А что, с такой длинной шевелюрой получился бы отличный призрак.

— Наверное, муторно будет готовиться… Может, тоже к вам заглянуть?

Я не стал добавлять, что многого ожидаю от ее выступления.

— Я провалюсь под землю от стыда, так что лучше не надо. Точнее, совсем не надо.

— Ну раз ты так говоришь, теперь я точно приду.

Куросэ, подхватывая палочками из контейнера рис, чуть не испепелила меня взглядом.

— Шучу я, шучу! — поспешил оправдаться я и переменил тему. — К слову, а как, собственно, обстоят дела с журналом? Прости, что спихнул все на тебя. Но его не пора печатать?

— Почти все готово. Только напечатать и переплести как раз и осталось.

— О. Ну я в тебе и не сомневался.

Девушка просияла. Кажется, она доела: начала паковать коробочку обратно в сумку.

— Я не только хандрила, пока сидела дома. Заодно отвлеклась от мрачных мыслей, — радостно сообщила мне Куросэ.

Я думал, смерть менеджера выбила у нее всю почву из-под ног, но выглядела девушка вполне свежей и бодрой. У меня даже отлегло от сердца, что она все та же Куросэ.

Когда зазвонил звонок, мы разошлись по разным классам. Но я призадумался о том, чтобы с завтрашнего дня тоже обедать в кабинете кружка.

 

С журналом мы закончили возиться только вечером накануне фестиваля. Распечатали его днем раньше в учительской, но дело оказалось куда более муторное, чем я ожидал, так что переплести не успели.

Мы пришли с утра пораньше, пожертвовали обеденной переменой и закончили переплетать трехсотый экземпляр за десять минут до конца внеклассных занятий. Хотя ладно, «переплетать» — громко сказано, мы просто прошивали страницы степлером.

Обложку Куросэ сама нарисовала. На ней красовалась серьезная девушка в школьной форме, которая читала книгу. Оказалось, Куросэ очень недурно рисует.

В журнал она в самом деле поместила рассказ, который Кадзуя написал в средней школе. Там у главной героини, старшеклассницы, еще в детстве развелись родители, так что она жила вдвоем с мамой. И тут, когда она в первый раз села в автобус до старшей школы, водителем внезапно оказался ее отец.

Героиня ненавидела его за все то горе, которое он им принес, но неожиданно в автобусе случилось происшествие, после которого она переменила свое мнение о нем. И рассказ как раз очень трогательно показывает отношения отца и дочери.

Я уже читал эту историю однажды, но в напечатанном виде все равно перечитал и даже прослезился.

Куросэ, видимо, решила, что грустно ограничиваться только рассказом, так что оформила еще страничку книжных рекомендаций от литературного кружка. Визуально увеличила список за счет иллюстраций, и получилось в итоге очень симпатично.

— Молодцы, постарались! Особенно Куросэ-тян, так что назначаю ее моим заместителем, — объявил Кадзуя, который явился, когда мы закончили.

— А я думала, заместитель — Арата-кун. Ничего?

Честно говоря, я тоже считал заместителем себя, мне осталось горько улыбнуться внезапному понижению в должности.

— Конечно ничего! Кстати, деньги от продажи журналов пойдут на новые книги, так что не подведите!

Как раз тут прозвенел звонок, и Кадзуя, заявив, что ему пора в кафе писать повесть, убежал.

Мы разложили журналы стопочками по несколько штук и тоже засобирались домой. Куросэ с велосипедом проводила меня до станции.

— А вот чисто гипотетически, — вдруг нарушила молчание Куросэ. — Если все журналы раскупят, может, все-таки попытаемся спасти Кадзую-куна? А там, глядишь, и ты от смерти спасешься. Как думаешь?

Я застыл на месте и обернулся на Куросэ, которая шла чуть позади. Она тоже остановилась.

— Я все понимаю, но при чем тут журналы?

— Я совсем не уверена, что спасу Кадзую-куна в одиночку. И еще ты мне просто нужен живым. — Куросэ нахмурилась, а у меня от ее слов сердце пропустило удар. Даже нет: чуть не выпрыгнуло из груди, когда она так прямолинейно пожелала, чтобы я продолжил жить. А чтобы она не догадалась, насколько меня тронули ее слова, я ответил подчеркнуто холодно:

— Не уходи от вопроса. Получается, что если журналы останутся, то мы с Кадзуей обязуемся не бунтовать против судьбы и умереть. И тебя устроит?

Она не нашлась что ответить и замолчала. Такие вещи вообще не решают продажами, поэтому я счел, что разговор окончен, и в ускоренном темпе зашагал к станции. Куросэ молча последовала за мной.

— И тебе правда нормально? — спросила она вдруг, когда вокзал уже маячил перед носом.

— Что?

— Ты правда собрался умирать? Тебе нормально?

Формулировка меня, конечно, выбесила, но я поленился язвить. А поскольку она спрашивала из искреннего беспокойства, я даже ответил спокойным тоном:

— Да, правда, и да — нормально.

Не дожидаясь ответа, я сбежал на станцию.

«Ты мне нужен живым».

Ее слова не выходили у меня из головы, и я вспомнил их, когда уселся у себя в комнате и уставился в одну точку.

Мне такое говорили впервые, и если честно, слова оказались очень приятными и даже заставили меня поколебаться. Я ведь поначалу тоже хотел еще как-то побороться. Но в итоге хорошенько все взвесил, принял свой жребий и решился умереть. Я столько людей не спас, что потерял право цепляться за жизнь.

Я достал с полки одну из книжек, что уже давно дожидалась своего часа, и открыл.

Глаза бежали по буквам, но те не отпечатывались в голове, так что вскоре я бросил это занятие. И в тот же миг звякнуло уведомление. От Куросэ пришло сообщение: «Хочу кое-что попросить. Можно после фестиваля. Уделишь минутку?»

«Ок», — ответил я и упал в постель.

 

Настал день фестиваля. Число над моей головой уже уменьшилось до тридцати восьми.

Еще чуть больше месяца. Оглянуться не успел, а смерть уже дышит в затылок. Скоро конец всем моим страданиям, и я обрету покой. Наверное, смерть — мое единственное спасение.

По дороге я опять миновал того самого мальчика. Над его головой колебалось печальное 50, и сегодня он, как обычно, нес, шатаясь под их весом, четыре портфеля. Мой велосипед проехал совсем близко.

Вот и тебе недолго мучиться осталось. Еще пятьдесят деньков потерпеть — и больше над тобой никто не будет издеваться. Красота! Пока что еще надо немного потрудиться, но мы с тобой справимся. Я мысленно пожелал ему сил и укатил дальше к станции.

Кадзуя уехал предыдущей электричкой: вроде как у них там что-то было не до конца готово с такояки. По крайней мере, так он написал. Я достал телефон уже только на велопарковке.

«Принято», — ответил я и