Ты тоже видишь смерть - Морита А

в порядке? — Спустя несколько минут менеджер заметил, что со мной что-то не то, и подскочил на помощь.

— В порядке…

— Ты что-то бледный. Ну-ка, отдохни немного.

Когда Кимура присел, цифра над ним словно зависла у меня над душой. Она меня пугала.

— Тогда… десять минуток, если вы не против.

— Конечно, давай.

Я решил воспользоваться его любезным предложением и перевести дух. Когда присел на стульчик в комнате отдыха, Кимура принес мне из зала горячего какао, и стало полегче.

Если я хоть как-то связан с человеком, у которого вижу конец жизни, мне становится невыносимо смотреть на него напрямую. И теперь, когда это случилось с моим начальником, стало совсем плохо. Что будет со мной ближе к смерти Кадзуи, даже подумать страшно, и я невольно представил, как буду страдать уже совсем скоро.

Мне стало неловко перед Кимурой, так что я не стал дожидаться окончания десяти минут и вернулся к работе, как только допил какао. Ко мне и в самом деле вернулись силы.

— Мотидзуки-кун, ты только себя не перетруждай. Если тебе нехорошо — возвращайся домой.

— Нет-нет, все в порядке. Выпил какао — полегчало.

— Ну хорошо! — Он широко улыбнулся и вернулся к работе.

От его извечно доброй и теплой улыбки мне стало грустно.

Дело шло к девяти, и до конца смены мне оставался еще час. Начальник неутомимо трудился. Поток посетителей почти иссяк, так что он взялся за швабру.

Спустя какое-то время он мягко заговорил:

— Ты уже неплохо освоился. По-моему, скоро месяц, как ты к нам устроился.

— Да. Работа оказалась сложнее, чем я думал.

— Правда? — спросил он и так заразительно рассмеялся, что и я невольно расплылся в улыбке.

— Я тоже, когда учился в школе, в первый раз устроился на работу именно в комбини.

— Ого! И с тех пор продвинулись по карьерной лестнице до старшего менеджера?

— Вроде того. Я не нашел работу по специальности, так что хозяин, который тогда работал с нами в магазине, предложил взять меня в штат. Кстати, и женился я на коллеге, — со смущенной улыбкой почесав затылок, признался он.

Он ведь не знает, что завтра умирать, и я его так жалел…

— Простите, можно странный вопрос?

— Гм? Какой?

Я крепко перехватил ручку швабры, вдохнул, выдохнул и спросил в лоб:

— Что для вас значит жить?

Я был уверен, что он меня засмеет. Я и сам считал, что вопрос глупый. Но Кимура серьезно задумался и наконец протянул:

— Гм-м, сложно сказать. Я в твоем возрасте тоже много о таком думал…

— Простите, что завел такой непонятный разговор. Забудьте…

Я хотел вернуться к мытью пола, но Кимура меня остановил:

— Прости, если мой ответ покажется тебе банальным, но я, пожалуй, живу ради любимых. Каждый день мне дан ради жены, ради нашего маленького сына, и ради них я тружусь не покладая рук. Мне кажется, весь смысл в том, чтобы прожить жизнь не ради себя. Скучно, да? — Он почесал щеку и вымучил улыбку.

Да, в самом деле банально и малосодержательно.

— Значит… не ради себя?

— Ага. Мотидзуки-кун, ты ведь тоже кого-то любишь? Семью, друзей, девушку…

— Да, я люблю семью и друзей. Но не хочу жить ради них. Не хочу приносить себя в жертву. Да и какой толк? Умирать-то все равно в одиночку. А раз так, то лучше жить для себя.

Чем-то он задел меня за живое, и я тараторил скороговоркой. Кимура положил жизнь ради семьи, а в итоге бросит их здесь и умрет первым. Даже смешно. Живешь ради других, а себе ничего не остается. Меня это искренне злило.

— Можно и ради себя. Ради себя — тоже ради других.

Я не понял, что он пытался этим сказать.

— «Достойна только та жизнь, которая прожита ради других людей». Так говорил Эйнштейн, но я с ним согласен.

— Ради других… — пробормотал я, и тут в магазин пришли посетители. Мы их хором поприветствовали, хотя мой голос затерялся на фоне его.

Я уныло повесил нос и сосредоточился на том, чтобы натирать пол в углу зала.

— Ну, почти пора уже. Ступай, Мотидзуки-кун, — разрешил мне Кимура из-за кассы, когда я покончил с уборкой. Почти пробило десять.

— Извините… Можно я останусь с вами на ночную смену? Мне завтра в школу не надо… — спросил я без особой надежды. Но просто предпочел бы работать до утра, а не сидеть всю ночь на скамейке в скверике.

— Спасибо большое. Но по закону лицам до восемнадцати лет запрещено работать после десяти вечера, так что с этим немного сложновато… — Он неловко потер щеку. Что ж, придется идти.

— Хорошо… Тогда я домой.

Я пробил карточку, переоделся. Мы с Куросэ договорились встретиться в полночь в сквере, и время еще оставалось. Маме я соврал, что после работы пойду в гости к другу с ночевкой, и она разрешила.

— Простите, а можно я часик-другой вздремну в комнате отдыха? А то неважно себя чувствую, — попросил я начальника. Решил остаться тут до полуночи и прийти в себя.

— Можно, конечно, но ты уверен, что все хорошо? Может, позвоним тебе домой?

— Не, все нормально. Вздремну — и мне сразу полегчает.

— Да? Тогда отдыхай, конечно.

— Спасибо большое! — Я поклонился, ушел в комнату отдыха и упал на длинный узкий диванчик.

Видимо, я очень утомился, потому что вырубился мгновенно.

— Мотидзуки-кун, все хорошо? Может, попросим маму тебя забрать?

Я распахнул глаза и обнаружил, что начальник с беспокойством надо мной склонился.

— Мотидзуки-кун?

— Ох. Простите. Все хорошо. В голове прояснилось, так что я сейчас поеду домой.

— А, ну хорошо! — Кимура рассмеялся и ушел обратно в зал. Над его головой трепыхался ноль.

Я сообразил, что во время моего сна сменились сутки. Я пропустил шесть сообщений и два звонка. Это, конечно же, со мной пыталась связаться Куросэ, и я пулей вылетел из комбини.

— О, ну наконец-то. Уже почти час ночи, — отчитала меня сидящая на лавочке и завернутая в коричневый плед девушка.

— Прости. Думал чуть-чуть вздремнуть, но что-то меня совсем сморило, — извинился я, подсаживаясь к ней.

Она предусмотрительно принесла два пледа и один протянула мне. То шоколадки дарит, то напитки — меня так радовали ее непринужденные знаки заботы. Хотя в середине октября одного пледика ночью, конечно, уже маловато, и я пожалел, что не оделся потеплее.

— Пока что ничего подозрительного, да? — спросила Куросэ, приставляя к глазам бинокль.

В такой час в жилом квартале не то что людей — даже машин не было, и вокруг повисла жутковатая тишина.

— И что, видно его? — спросил я у подруги, которая не сводила бинокля с комбини. Хоть я и вздремнул, без разговора меня клонило в сон.

— Видно. Вон, как раз покупатели пришли.

— А, — только и ответил я, и разговор пресекся. Жалко, что не прихватил книжку, но, впрочем, в такой темноте все равно не почитаешь.

Когда я подумал, что сейчас точно усну, спросил у Куросэ то, что давно не давало мне покоя:

— Кстати! Почему тебе не нравится, что мы разговариваем в школе?

Она ответила далеко не сразу. Но, видимо, решила, что уйти от ответа все равно не удастся, поэтому тихонько вздохнула и сказала так:

— В средней школе я не скрывалась. Все знали, что я вижу смерть.

— И?

— У кого замечала черную дымку, просила в ближайшее время поберечься. Всем было жутко, меня сторонились. Даже родители. Как будто я нечисть какая-то… — Куросэ заметно расстроилась.

А я задумался: ну ладно еще в Сети. Но в реале-то зачем такой фигней заниматься? Меня реакция ее знакомых ни капли не удивила. Как ни погляди, она сама виновата. Я не знал, как потактичнее ответить на такое, и вместо этого ждал, что она сама расскажет дальше.

— Вот сейчас я попала в один класс с девочкой, с которой вместе училась в средней школе. Она всем сказала, что от меня лучше держаться подальше, и рассказывает всякие истории прошлых лет, в том