Либежгора - Рустам Разуванов

заговорила особенно встревоженным голосом. Вот и сейчас я услышал, как она тихо заплакала, повесив трубку. На этот раз я не сомневался и не гадал: бабушка умерла. Когда мама зашла в комнату, я тут же поднялся с кровати и спросил:

– Что случилось?

– Бабушка у нас умерла.

Вот и все. Конец истории. Каково теперь будет вспоминать все эти моменты? Теперь-то уж, наверное, не очень-то хотелось бы, чтобы бабушка еще раз заблудилась в лесу, чтобы еще что-нибудь такое произошло. Вот и все. Теперь уж точно ничего не произойдет. А ведь о таком исходе я даже и не думал. Бабушки теперь просто нет. Она была старенькая, это понятное дело, но все равно все случилось как-то внезапно. Пока я думал о своих собственных переживаниях и непонятном устройстве мира, человек, на фоне страданий которого все это происходило, просто умер, и все. Ее просто не стало. Паршивое ощущение. Когда-то кто-то сказал мне, что мы начинаем ценить то, что имеем, лишь тогда, когда это потеряно навсегда и безвозвратно. В точку. Мне стало так стыдно, что во всех этих страданиях я видел какое-то приключение, а теперь вот все – нет больше бабушки, она умирала все это время, медленно и неотвратимо подходила к концу. А я этого не замечал, занятый желанием понять непостижимое. Как же паршиво…

Мы молча сидели еще минут пять, а потом мама сказала:

– Ладно, тебе собираться пора, я пока что чайник поставлю.

– Хорошо. Когда похороны?

– Сегодня приедут забирать ее с Ленинграда.

– С Ленинграда? Как?

– Ее вчера еще днем, оказывается, госпитализировали сюда, а Таня только вечером узнала, нам пыталась дозвониться.

– Ничего себе. А она в больнице, значит?

– В больничном морге, наверное. Ночью умерла. Сегодня уже Таня приедет поездом. Еще Разумовы подъедут, и дядя Сережа приедет, он какую-то машину там обещался взять с работы, чтобы маму отвезти, а то ее кремировать… А ведь в земле… Надо… У нас… На кладбище…

Мы уставились друг на друга. Я не знал точно, о чем думала мама, но уже в следующую секунду в памяти всплыл ночной инцидент. И я уже был уверен, что наши мысли сейчас об одном и том же. «Похороните меня к ним, в землю закопайте». По спине пробежали мурашки. Да нет, что за бред, а сосед-то здесь при чем?

– Мам, помнишь, ночью сосед ломился?

– Да. Это бабушка приходила.

– Да что за бред, да нет же. Да я сам видел, его дядя Сережа с тетей Леной в комнату к себе относили. Я сам видел, ну!

– Это бабушка приходила. Через него.

– Да почему? Почему ты так спокойно и уверенно об этом говоришь?

– Он никогда не слышал ни про Веру, ни про Таню. Никогда. Я с ним вообще не общалась, да и сказать ему никто не мог. Не мог он знать. Не мог просить, чтобы три дочери его похоронили. Не мог.

– Да что за?..

– Не бойся. Все хорошо. Это бабушка. Ей плохо, видимо, сейчас там. Она плохого не сделает.

– Мама!

– Не бойся, плохого не сделает. Она просто хочет, чтобы ее похоронили.

Спать больше не хотелось. Мы старались занять себя мелкими делами. Маме нужно было быстренько сходить на работу и отпроситься на три дня на похороны. Для меня она написала записку. Похороны дело серьезное, тут никто возражать не станет. Мне предстояло уйти с последнего урока. Дядя Сережа с родней должен был к тому моменту уже быть у больничного морга, а следом за ними должны были приехать и мы. Наверное, к моему возвращению из школы тетя Таня уже будет дома. Поедем втроем значит. А обратно? Неужели все в одну машину? Еще и с мертвой бабушкой? А гроб откуда взять? Я старался думать о всяком бытовом, пока не вышел на улицу. На улице почему-то было однозначно спокойнее, чем у нас в комнате. Проходя по Шестой линии Васильевского острова, я вновь вернулся к размышлениям о главном. «Бабушка приходила». Неплохо… «Через него приходила, он не знал никогда ни про Таню, ни про Веру». Что же это такое-то? Бабушка умерла…

Повалил снег. Уже подходя к школе, я вдруг вспомнил, что больше всего на свете мне хотелось продолжения, что я клялся никогда не предавать этого воспоминания в своем сердце и забыл о нем меньше чем через месяц. Просил его вернуться, надеялся, что быть может, в моей старости произойдет хотя бы что-то подобное, что заново вдохнет в меня жизнь. Но я забыл. И оно вернулось – один раз, чтобы забрать бабушку. А перед тем как уйти навсегда вместе с моей бабушкой, оно словно навестило нас, чтобы помнили хотя бы иногда, или чтобы не сомневались, ведь мы все равно рано или поздно забудем об этом. Как-то так я себе это представлял. Это было похоже на наказание за неспособность помнить и чувствовать. А что будет, если я опять забуду? Оно заберет еще кого-нибудь? Да что за ересь, так и крыша уехать может. Я читал в каком-то романе, что люди часто начинают винить себя в бедах, которые происходят с их близкими, даже если они совершенно ни при чем. Наверное, если рассуждать логически, то со мной сейчас происходит то же самое. Но если прислушаться к внутреннему чутью, то все дело в том, что я просто забыл. И оно пришло, чтобы напомнить мне о том, чего забывать не стоит. Пришло вместе с бабушкой, чтобы уйти вместе с ней навсегда. В голове вертелись обрывки фраз: «Наверное, ей сейчас плохо. Похороните меня к ним, в землю… Покоя не дают… Закопайте меня… Он никогда не знал ни про Таню, ни про Веру… Это бабушка приходила, через него…»

Весь день я сидел в школе, и мои мысли были все об одном и том же. Я изредка поглядывал на одноклассницу, которая мне всегда нравилась, и это меня немного отвлекало. Странно, мы учимся с ней в одном классе уже три года. Но я с ней так ни разу даже и не пообщался ни о чем. Даже удивительно, что такое возможно. И как назло, на русском языке нас впервые за три года усадили за одну парту. В соседнем кабинете проходило какое-то совещание с родителями младших классов, и из нашего кабинета попросили стулья. Мест на всех не хватило, поэтому за некоторыми партами сидело по три человека, а нас впервые за три года посадили вместе. Как назло – потому что в тот момент, когда я