Ларк-Райз - Флора Джейн Томпсон

чтобы вечером, да в такую погоду, преодолеть семь или восемь миль, и уговаривал его даже не помышлять об этом. Но что было делать? Железнодорожная станция, даже если бы там был удобный поезд, находилась далеко, и в радиусе трех миль не было ни одного транспортного средства, которое можно было арендовать. Затем было высказано предположение, что запряженная ослом повозка мастера Эшли – лучше, чем ничего, и отец отправился ее одалживать. Он подогнал повозку к садовой калитке, потому что ему пришлось самому ею управлять, и, что удивительно, проявил полную готовность отвезти старика, хотя только что вернулся с работы усталый, мокрый и голодный.

Гостя усадили в повозку, укрыли ему колени старой меховой шубой, когда-то принадлежавшей бабушке Лоры и Эдмунда, и положили в ноги горячий кирпич; он уже собирался попрощаться, и тут мать, словно Марфа, воскликнула:

– Жаль, что джентльмену вроде вас подали такой убогий выезд.

– Убогий? – воскликнул мистер Марли. – Я горжусь им и навсегда запомню этот день. Мой Господь, как вы знаете, проехал по Иерусалиму на одном из этих милых терпеливых животных!

Две недели спустя Эмма прочитала в местной газете, что преподобный Альфред Огастес Перегрин Марли, замещавший викария такого-то прихода, потерял сознание и умер у алтаря во время совершения Святого Причастия.

XV. Праздник урожая

Если бы одну из женщин деревни обвинили в том, что она бережет свое парадное платье, вместо того чтобы носить его, она бы рассмеялась и ответила:

– Ах! Я приберегаю его для больших праздников и «ночи костров».

В таких случаях парадное платье служило долго, ведь праздников было очень мало и почти ни один из них не требовал особого туалета.

Рождество проводили очень тихо. Мужчинам давали выходной, школьники и прихожане посещали рождественские службы. Матери маленьких детей покупали своим чадам по апельсину и горсти орехов; но, за исключением «крайнего дома» и трактира, чулки нигде не вешали, а те, у кого не было доброй старшей сестры или тетушки в услужении, которые присылали гостинцы, рождественских подарков не получали.

И все же сельским жителям удавалось немного попировать. Каждый год фермер закалывал для этой цели быка и выдавал всем своим работникам по куску говядины, который красовался на рождественском обеденном столе рядом с пудингом – не традиционным рождественским лакомством, а вареным пудингом из нутряного сала, щедро сдобренным изюмом. На потолке и над картинами вешали гирлянды из плюща и других вечнозеленых растений (остролиста в здешних краях не было); откупоривали бутылку домашнего вина, жарко натапливали камин и, плотнее закрыв двери и окна, чтобы защититься от пронизывающей зимней стужи, усаживались перед очагом, чтобы провести этот день чуть более торжественно, чем обычное воскресенье. Соседей навещали редко, воссоединения семей не случалось вовсе, так как в это время года дочери, находившиеся в услужении, были нужны своим хозяевам, а те немногие сыновья, что уехали из родного дома, в основном служили в армии, за границей.

В некоторых крупных деревнях все еще собирались ряженые, и деревенские хоры колядовали по окрестностям; но в Ларк-Райз никто из них не наведывался, потому что знал, что сбор, которого там можно было ожидать, не оправдает их усилий. В некоторых семьях, собравшись у очага, пели колядки и рождественские песенки; в этом, вместе с более богатым, по сравнению с обычными днями, столом и жарче натопленным камином, и заключалось все рождественское веселье.

Более волнующим было Праздничное воскресенье, когда отмечался ежегодный сельский праздник. В этот день съехавшиеся отовсюду знакомые и незнакомые люди заполоняли коттеджи и трактир и прогуливались по отрезку проселка, который проходил по Ларк-Райзу. В этот день растапливали большие печи, и почти в каждой семье ухитрялись раздобыть на ужин говяжью вырезку и йоркширский пудинг. Мужчины надевали выходные костюмы, цепляли воротничок и галстук, а женщины доставали свои драгоценные наряды и щеголяли в них, ведь, пусть даже в доме и не ожидали приезда родственников, кто-нибудь мог «заглянуть» если не на обед, то на чай или ужин. По крайней мере полкроны из заработанных на жатве денег оставляли в трактире, и по всей Горке весело позвякивали кувшины и пивные бидоны. «Ведь сельский праздник бывает раз в году», – говорили люди и наслаждались богатым угощением и напитками, а также суматохой, вызванной тем, что вокруг так много народу. Им и в голову не приходило, что они отмечают происшедшее пятьсот лет назад освящение маленькой старой церквушки в соседнем селе, которую мало кто из них посещал.

Тем из жителей Фордлоу, кто любил веселиться, приходилось в тот день отправляться в Ларк-Райз, потому что в родном селе, кроме праздничного обеда, никаких торжеств не устраивали. Место проведения сельского праздника давно переместилось из села, где, собственно, и располагалась церковь, к единственному трактиру в приходе.

Из рыночного городка и окрестных деревень сюда прибывала по меньшей мере сотня человек, знакомых и незнакомых; не то чтобы в Ларк-Райзе было чем заняться или на что посмотреть; но ведь был праздник Фордлоу, а приятная прогулка с выпивкой в конце – отличный способ провести прекрасный сентябрьский воскресный вечер.

Праздничный понедельник (ибо торжества продолжались два дня) отмечали только женщины и дети, мужчины были на работе. Это был великолепный день для чаепитий; со всей округи в Ларк-Райз толпами съезжались матери, сестры, тетушки и кузины. Главным угощением на этих чаепитиях являлся роскошный «пирог пекаря» с ягодами и пряностями, который получали следующим образом. Хозяйка клала все ингредиенты, кроме теста, а именно изюм, смородину, лярд, сахар и пряности, в миску, которую отдавала пекарю, тот замешивал тесто, выпекал пирог в своей большой духовке и возвращал красиво подрумяненное изделие. Стоило это столько же, сколько буханка хлеба того же размера, а результат получился восхитительный.

– У этих пирогов только один недостаток, – говорили женщины. – Они чересчур скоро исчезают!

Пироги действительно исчезали: они были слишком вкусными, а вокруг было слишком много детей.

К Праздничному понедельнику женщины тщательно наводили дома порядок; и, когда в распахнутых окнах покачивались мальвы, за которыми виднелась пустая желтая стерня, а в доме не смолкали дружеские разговоры и смех, чаепитие бывало весьма приятным.

В начале восьмидесятых праздник в Фордлоу стал настолько известен, что внешний мир командировал сюда пряничный киоск с пожилой торговкой. У нее имелись имбирные человечки с ягодами смородины вместо глаз, полосатая коричнево-белая мятная карамель, розово-белые леденцы, а также несколько коробочек и бутылочек с другими сластями. Даже в этом маленьком старом киоске с парусиновым навесом можно было заметить первые признаки изменения вкусов, потому что однажды рядом с пряничными человечками