Маленький человек, что же дальше? - Ганс Фаллада

сверток, очень медленно. О боже, его маленькие ручки и ножки – как будто недоразвитые – и при этом огромная голова! Пиннебергу становится плохо, он хочет отвернуться – это ужасно, он не должен так думать! Это ведь его сын…

Ягненок суетится, торопливо шепчет:

– Как же там было? Вот так? Ах, какая я неуклюжая!

Маленькое существо открыло глаза, глаза у него тусклые, усталого голубого цвета – оно открывает рот, начинает кричать – нет, пищать, – это беспомощный жалобный плач, пронзительный и жалобный.

– Ну вот! Теперь он проснулся! – говорит Пиннеберг с упреком. – Наверняка ему холодно.

– Сейчас! Сейчас! – говорит она и пытается закрепить пеленки.

– Давай быстрее! – подгоняет он.

– Да, так не получается. Они должны лежать без складок, иначе сразу будет опрелость. Как же там было?..

Она пробудет еще раз. Он наблюдает за ней и хмурится – движения у Ягненка торопливые, неловкие. Ну вот: протянуть треугольник, это ясно, а потом с другой стороны…

– Дай мне, – говорит он нетерпеливо. – Так ты никогда не закончишь.

– Пожалуйста! – говорит она с облегчением. – Если ты сможешь.

Он берет пеленки. Кажется, что все очень просто, маленькие ручки почти не двигаются. Значит, надо положить, потом взять уголки, протянуть…

– Опять все в складках, – говорит Ягненок.

– Подожди, – нетерпеливо говорит он. И возится быстрее.

Малыш кричит! Маленькая светлая комната наполняется этим писком, он кричит громко и пронзительно, каким бы слабым ни был его голос. Сам он пунцовеет от натуги, прерываясь только на то, чтобы набрать воздуха для нового крика. Пиннеберг смотрит на красного сморщенного малыша и не может больше ничего сделать.

– Может, я попробую еще раз? – мягко спрашивает Ягненочек.

– Пожалуйста! – говорит он. – Если теперь у тебя получится.

И теперь у нее получается. Все получается гладко, с первого раза.

– Просто нервы, – говорит она. – Но этому быстро научишься.

Малыш уже в своей кроватке, но продолжает кричать – он лежит, смотрит в потолок и кричит.

– Что делать? – шепчет Пиннеберг.

– Ничего, – говорит Ягненок. – Пусть кричит. Через два часа я его покормлю, тогда сам успокоится.

– Но мы не можем позволить ему кричать два часа!

– Можем, так лучше. Так полезней.

«А как же мы?» – хочет спросить Пиннеберг. Но он не спрашивает. Он подходит к окну и смотрит на улицу. За его спиной кричит его сын. Это совсем не то, что Пиннеберг себе представлял. Он хотел спокойно позавтракать с Ягненочком, он даже купил ей кое-что вкусненькое, но пока Малыш так орет… Вся комната наполнена криком. Он прижимается лбом к стеклу.

Ягненок стоит рядом с ним.

– Разве нельзя немного покачать его или переложить куда-нибудь? – спрашивает Пиннеберг. – Я слышал, что так делают, когда маленькие дети кричат.

– Только попробуй! – говорит Ягненок с возмущением. – Тогда мы вообще больше ничего не сможем делать, кроме как ходить туда-сюда и качать его.

– Он ведь с нами только первый день! – умоляет Пиннеберг. – Ему ведь должно быть с нами хорошо.

– Знаешь что, – жестко говорит Ягненок. – Мы не будем этого делать. Послушай, медсестра сказала мне, что лучше всего дать ему прокричаться – все первые ночи он будет кричать. Наверное… – Она смягчает сказанное взглядом на мужа. – Может, и по-другому будет. И ни в коем случае нельзя брать его на руки. Немного покричать ему не повредит. И тогда он привыкнет, что криком ничего не добьется.

– Ну да, – говорит Пиннеберг. – Но мне это кажется довольно грубым.

– Но, милый, это всего лишь первые две или три ночи, потом он все-таки начнет спать спокойно. – Ее голос приобретает завлекающие нотки. – Сестра сказала, что это единственно правильный способ. Но из ста родителей только трое справляются с этим. Было бы замечательно, если бы мы справились!

– Может, ты права, – говорит он. – Ночью, это я понимаю, он должен научиться спать. Но сейчас, днем, я мог бы немного поносить его.

– Ни в коем случае, – говорит Ягненок. – Ни за что. Он ведь еще не знает, что такое день и ночь.

– И не надо было так громко говорить, это его наверняка тоже беспокоит.

– Он ведь еще ничего не слышит! – торжествующе говорит Ягненок. – Первые недели мы можем шуметь сколько угодно.

– Ну, не знаю… – сомневается Пиннеберг, потрясенный взглядами жены.

Но через некоторое время Малыш действительно успокаивается и лежит тихо – наконец они могут мило и спокойно позавтракать, как и представлял себе Пиннеберг. Время от времени он подкрадывается на цыпочках – совершенно напрасно, повторяет Ягненок, ведь малыш еще ничего не слышит, – и наблюдает за ребенком, который лежит в своей кроватке. Ребенок наблюдает за ним.

– Знаешь, на самом деле, очень хорошо, что он у нас появился… Теперь нам есть ради чего просыпаться по утрам.

– Конечно, есть, – отвечает Ягненок.

– Он будет расти, – говорит он. – Научится говорить… Когда дети вообще начинают говорить?..

– Некоторые уже в год.

– Уже? Ты имеешь в виду только в год? Я так жду момента, когда смогу ему что-то рассказать. А когда он научится ходить?

– Ох, милый, это все не очень-то быстро. Сначала он научится держать голову. Потом сидеть. Потом ползать. А потом уже ходить.

– Ну вот, каждый раз что-то новое… Я очень рад.

– И я тоже! Ты даже не представляешь, как я счастлива! О, мальчик!

Детская коляска и два враждующих лагеря. Когда должны заплатить пособия?

Прошло три дня, наступила суббота.

Пиннеберг только что пришел домой, на мгновение остановился у кроватки и посмотрел на спящего Малыша, а теперь он сидит за столом с Ягненком и ужинает.

– Как думаешь, завтра мы могли бы немного прогуляться? – спрашивает он. – Погода такая хорошая.

Она смотрит на него с беспокойством:

– Оставить Малыша одного?

– Но ты же не можешь сидеть дома, пока он не начнет ходить. Ты уже совсем бледная.

– Нет, – говорит она нерешительно. – Нам просто нужно купить коляску.

– Конечно, нужно, – соглашается он. И осторожно добавляет: – Сколько это может стоить?

Она пожимает плечами:

– Ах, дело ведь не только в коляске. Нужны еще матрасик, подушечки, чехлы…

Вдруг он тревожно вздыхает:

– Деньги кончатся.

– О боже, да, – вздыхает она. И вдруг вспоминает: – Ты же можешь получить деньги из больничной кассы!

– Как я мог забыть! – восклицает он. – Конечно. – Задумывается: – Но я не могу туда сходить, нужно будет снова брать отгул. А обеденный перерыв такой короткий…

– Так напиши.

– Хорошо. Я сейчас же напишу. А потом сбегаю вниз и опущу письмо в ящик у почты.

– Послушай, – говорит он, доставая редко используемые письменные принадлежности. – Что ты думаешь, Ягненок, если я куплю газету и мы посмотрим, нет