Юность моя заводская - Леонид Семёнович Комаров

Женька несколько раз быстро вскинул на меня глаза и, убедившись, что я уже не сержусь, спросил:

— Сереж, ты работал сегодня?

— Работал.

— Расскажи про завод, а? — и он заискивающе смотрит на меня.

— Чего тебе рассказать-то?

— Ну, как на заводе, здорово, наверно?!

— Ничего. Завод как завод, — не без важности отвечаю я. — Огромный. Станков много, машин всяких.

— А ты что делать будешь?

— Я? Приспособления разные.

— А это что такое, приспособления?

— Ну… это… сложная штука такая. Долго объяснять…

Что я могу ответить ему? Сам еще не знаю, что такое приспособление. А признаться не могу, это подорвет мой авторитет. Я рассказываю о том, что знаю, только чтобы Женька не задавал вопросов.

Он слушает, позабыв о супе.

— Вот бы посмотреть! Хоть одним глазком!

— Вырастешь — увидишь, — солидничаю я. — Ешь, а то остынет.

Новости

Дверь без стука отворилась, показалось красное с мороза лицо Кольки Галочкина, а потом и вся его долговязая фигура с коньками, перекинутыми через плечо, ввалилась в комнату.

— Привет рабочему классу!

— Здорово!

Колька бросил в угол коньки, сел на стул и облегченно вздохнул, словно после тяжелого труда.

— Уработался где-то?

— Наелся. Вот так! — Колька провел пальцем по горлу. — Матушка пельменей настряпала, а батя пиво приволок. Ну, мы и дали!

— На каток собрался?

— Туда. Надо проветриться малость. Сегодня открытие «Динамо». Пойдешь? Мы с ребятишками договорились встретиться, потренироваться. Да, новость! Организовали в школе хоккейную команду. Сам понимаешь, отобрали лучших. Из наших в команду вошли Виталька, Славка Покровский, Игорь и я, остальные из десятых классов. В общем команда подобралась славненькая. Все чин-чинарем: клюшки, канады, шайбы и прочее. В то воскресенье договорились с пацанами из четвертой городской провести товарищеский матч. Мы уже разработали тактический план игры, так что хлопчикам придется туго!

— Это еще неизвестно, кому ломаные клюшки подбирать да шайбы из ворот вытаскивать, — возразил я.

— Уж мы подеремся, будь уверен! Во всяком случае, за себя я ручаюсь: пару шайб обязательно закину. Без трепотни.

Я переоделся в лыжный костюм, достал новенькие коньки с ботинками — подарок матери.

Женька умоляюще посмотрел на меня:

— Сережа, я пойду с тобой?

— А уроки сделал?

— Я потом.

— Сначала нужно уроки сделать.

— Да-а… — Женька скорчил кислую гримасу. Вот-вот разревется. Только со мной много не наговоришь: сказал — и баста!

Мы вышли из дома.

— Ох, чуть не забыл! — воскликнул Колька.

— Что?

— Великолепная новость! Какая, думаешь? Не догадаешься… Девочки из 27 школы устраивают новогодний бал! Нас приглашают. Представляю себе, что там будет! А девчонок! — Колька начал вытанцовывать фокстрот прямо на тротуаре. — Я думаю, стоит сходить.

И многозначительно добавил:

— Знаешь, кто мне это передал? Твоя симпатия, Леночка Лесницкая!

Лена, Леночка!.. Хорошо бы встретить ее на катке…

Сели в троллейбус. Народу мало. Сквозь прозрачный кругляшок на замороженном стекле я разглядывал вечерние улицы с яркими разноцветными рекламами. Редкие снежинки сонными мухами кружились вокруг электрических фонарей.

На катке

Поле стадиона легло за стеной старых сосен, которая укрывала его от ветра. Веселая музыка встретила нас еще на подступах. От входной арки вглубь уходила прямая просека с гирляндой электрических лампочек. Пройдешь метров триста — и между сосен приманчиво засверкает глянцевое поле катка. Хочется бежать вперед, скорей быть там.

Такое чувство я испытываю всегда, когда подхожу к стадиону.

В раздевалке народу — воробью сесть негде. Мы пристроились в уголке, надеваем коньки. Поглядываю по сторонам — очень хочется встретить Лену. Нужно многое сказать ей. Последний месяц мы не виделись. Домой к ней идти не хотелось: по совести говоря, не нравятся мне ее мрачный и неразговорчивый папа и слишком разговорчивая мать. Нина Александровна обычно сразу, из долга вежливости, что ли, начинает расспрашивать о здоровье моей мамы. Спросит очень мягким, но бесстрастным голосом, без малейшего намека на искренность. Не хочется об этом даже вспоминать.

Необычайную легкость испытываешь на льду. Тело кажется совершенно невесомым, крылатым. Мчаться и мчаться вперед, рассекая ядреный морозный воздух!

Я махнул Коле рукой и устремился навстречу огням, быстрыми, крутыми виражами. Мне нравится эта стремительность. Шарахаются от тебя девчонки, боясь столкнуться. А я-то знаю: столкновения не будет!

Колька отстал и затерялся среди катающихся. Я сделал несколько кругов и, разогревшись от сильного бега, медленно скользил то в одну сторону, то в другую. Лены не было. Среди такого многолюдья и пестроты нужного человека отыскать не так-то просто. Я вглядывался в лица, проезжая мимо скамеек. Загадал, что если еще через три круга не встречу Лену, значит, ее нет. Но на одной из скамеек увидел ее со школьной подружкой Тамарой. Лена была в лыжных брюках и голубом свитере с белыми оленями на груди. Шапочка тоже голубая, отороченная пушистым белым мехом.

Я подъехал к ним. Девочки о чем-то спорили.

— Я сама-то… — это возразила Лена.

— Ты же чаще меня на каток ходишь.

— Ну уж и чаще. Нисколечко.

— Ой, не спорь, пожалуйста!

Девчонки часто спорят и почти всегда по пустякам. Я взял Лену и Тамару за руки, и мы плавно покатились, увлекаемые общим круговоротом.

Словно из-под земли вырос перед нами Галочкин.

— Девочки, салютик! Прелестное общество собирается на суше! Я с вами айда?

— Будьте любезны, Галочкин! — преувеличенно важно сказала Тамара, делая ударение на фамилии. В школе его редко называют по имени.

Коля увлек Тамару вперед, и я ему был за это благодарен. Мне хотелось рассказать Лене о заводе, о своей работе, о Косте Бычкове и о многом другом. Но я никак не мог начать разговор и злился на самого себя. Так и катались молча. Неожиданно рядом появился Костя Бычков.

— Катаетесь? — спросил он, улыбаясь и бесцеремонно разглядывая Лену. Я хотел было познакомить Лену с ним, но она вильнула в сторону и потянула за собой меня.

— Что за тип? — сердито взглянула Лена, когда Кости уже не было рядом.

— Так, знакомый…

— Какой странный знакомый, — усмехнулась Лена, — на грузчика похож.

Это брезгливое пренебрежение покоробило меня. Возразить бы, что нельзя о человеке так строго судить с первого взгляда, но я промолчал. И о том, что теперь работаю на заводе, тоже ничего не сказал. Расхотелось…

Домой возвращались шумной ватагой.

— Чем собираетесь блеснуть на новогоднем балу? — спросил Коля девочек.

— Тобою, — съехидничала Тамара.

— Один-ноль в пользу Томки, — рассмеялась Лена.

— Я что? Для тебя Гога блеснет. Красавец Гога — милее бога!

Тамарка покраснела. Всю дорогу подковыривали друг друга. Я все время держался возле