Океанский пляж - Анатолий Исаевич Милявский

Агегьян влез на перевернутую вверх днищем рыбачью лодку. Его окружили люди, и он начал говорить. Наверное, первым проводил на этой древней славянской земле митинг болгаро-советской дружбы.

…Потом он сидел тут же, на лодке, ел крепкую солоноватую брынзу, запивал прохладным местным вином и отвечал на бесчисленные вопросы.

Добровольцы из жителей поселка стояли на страже у его самолета.

Вдалеке зажгли костры, зазвучали протяжные болгарские песни.

Агегьян ощущал огромное, невероятное облегчение. Он сделал свое дело.

Далеко за полночь над Варной вспыхнули десятки разноцветных ракет, — десантники вместе с партизанами салютовали об освобождении города.

…Это было в ночь с 8 на 9 сентября 1944 года.

* * *

В 1966 году в зале Севастопольского Дома офицеров, в окна которого сквозит синева Южной бухты, происходила торжественная церемония. Женщина в строгом сером платье с муаровой лентой через плечо — вице-консул Болгарской республики Анна Димитрова вручала один из высших болгарских орденов «9 сентября 1944 года» Первой степени с мечами советскому летчику. Агегьян стоял перед ней — седой, коренастый, в черном штатском костюме, на лацканах которого позванивали многочисленные ордена и медали.

Варна сама пришла к нему в этот зал и смуглыми руками своими привинчивала орден к его пиджаку.

…Недавно он побывал в Варне почетным гостем — его пригласили пионеры. Когда в городе узнали, что приехал летчик, который столько сделал для его освобождения, программа болгарского вояжа у Агегьяна полетела кувырком. Пришлось отложить посещение музеев, и отдых на «Золотых песках», и многое другое. Он только и делал, что выступал. Рассказывал о варненском десанте, о своих товарищах, о героических делах советских летчиков и моряков. За десять дней выступил двадцать шесть раз. И перед школьниками, и перед студентами, и перед учителями, и перед моряками, и перед портовыми рабочими. Он охрип, похудел, но не жаловался.

Для молодежи он был живой историей, крупицей нетленного героизма тех лет. Они окружали его после выступления плотным кольцом, дышали в затылок, просили надписать открытку или книгу, разглядывали тускло светившуюся эмаль боевых орденов. А ему было радостно и грустно. Радостно, что он дожил до этих дней, грустно потому, что рядом с ним не было боевых друзей. Он был посланцем другого поколения.

Конечно, он съездил на Дивлянское озеро (по-рыбачьи просто «Диво»), постоял на прибрежной песчаной кромке, где когда-то сел его верный «пузатик». Казалось, здесь все было, как прежде. Так же, как двадцать восемь лет назад, тихонько плескались волны, облизывая берег. Но вокруг белели новые дома, шумели листвой молодые деревья.

На одной из встреч к нему протиснулась седая женщина.

— Вы меня не узнаете? — спросила она. Агегьян покачал головой.

— Я вам цветы принесла тогда на озере. А вы еще спросили, нет ли фашистов.

Бог ты мой! Агегьян взволнованно смотрел на нее. Неужели это та самая женщина? Да как узнать ее, если он видел ее всего-то несколько минут да и то в сумерках.

— Я вас тоже не узнала, — призналась женщина. — Когда мне сказали, что вы тот самый летчик, я не поверила. Тот был совсем другой.

Агегьян молча вытащил из кармана фотографию и протянул женщине. На ней был изображен молодой крепыш в кожаном шлеме и реглане. Закинув голову, он смотрел в небо весело и твердо.

— Да, — сказала она, — это вы.

* * *

Машин, на которых он когда-то летал, давно нет. Разве что на музейном снимке сохранился грузный неуклюжий ГСТ с поплавками на крыльях. Не осталось в живых членов его экипажа.

У врача остаются вылеченные им больные, у педагога — ученики, у инженера — машины.

Что же осталось у него? Серебристый болгарский орден с мечами, старая летная тетрадь, фотографии друзей…

Нет, не только это. В голубом небе Варны остался след его тяжелой машины. Правда, этот след нельзя увидеть, но все-таки он есть. И этот след не забыли и не забудут люди, которые живут на болгарской земле.

СЕВЕРНАЯ СТОРОНА

1

Отсюда хорошо был виден Севастополь.

Он словно бы виделся с моря, с палубы корабля. За гладкой беловато-голубой водой бухты террасами поднимались разнокалиберные белые дома, увитые виноградом. Неровный силуэт города венчал круглый купол Собора четырех адмиралов. Внизу у самой воды опытный взгляд мог разглядеть зеленоватые бетонные трибуны водного стадиона, а правее у белой линии прибоя, окаймлявшей Приморский бульвар, крошечный, словно вылепленный из пластилина, памятник Погибшим кораблям. Налево хорошо был виден Павловский мысок с двумя четырехугольными зубчатыми башенками метеостанции, где мелькали флажки сигнальщика. Голубовато-серые литые коробки боевых кораблей неподвижно стояли на светлой воде; иногда они медленно шли в открытое море, и было видно, как бур лит за кормою вода и слетают с бон внешнего рейда грузные чайки.

Я любил это место, которое сам отыскал на скалистом берегу Северной стороны под высоким, почти отвесным известковым обрывом. Здесь было всегда тихо и пустынно. Любители купания предпочитали песчаные пляжи Учкуевки или бетонные плиты Приморского бульвара, где можно было спуститься в зеленоватую воду по маленьким железным лестницам наподобие корабельных трапов.

Здесь же были только камни, седые от зноя и морской соли. В расщелинах иногда прятались тонкие кустики голубоватого тамариска. Камни круто обрывались в море: чтобы выкупаться, нужно было прыгать с них, а вылезая из воды, карабкаться, хватаясь за острые края. Посредине, среди камней, была ложбинка, где можно было полежать, как в шезлонге. Высокий известковый обрыв спасал от зноя, когда солнце подымалось слишком высоко.

Я считал это местечко своим. И действительно, я всегда был здесь в одиночестве. Можно было до одурения плавать и нырять, вытаскивая из-под камней юрких крабов, а потом, распластавшись на теплых камнях, глядеть на Севастополь.

Я никогда не уставал глядеть на него. В моем представлении это был самый прекрасный город на свете. Он не шел ни в какое сравнение даже с родным Симферополем, не говоря уже о пальмовой, открыточной Ялте или плоской, знойной Евпатории, где я побывал в прошлом году.

В тот год мне исполнилось шестнадцать лет, я окончил девятый класс. Сразу же после экзаменов, в середине июня я приехал в Севастополь. Погоды стояли отличные, море уже хорошо прогрелось, и я пропадал на Северной целые дни, возвращаясь домой затемно. Я