Эхо черного леса - Владимир Павлович Беляев

Стараясь уловить, для чего ему все это рассказывает Хмара, Кравчук тем не менее запоминал каждую дату, касающуюся этого загадочного Линиса.

— Тогда его псевдоним был Янис. Запомните это, — продолжал Хмара. — Абвер с ним был связан через артистку Херту Саковскую, своего резидента Зариныпа, а также через немецких разведчиков барона Фирке и Гельмута Майора. Запомнили?

Кравчук кивнул головой.

— Когда Латвию захватили немцы, Линис работал в их контрразведке «СД Остланд». Имел на связи агентуру. В августе 1944 года его направили преподавателем в полицейскую школу полка «Рига». Теперь он по-прежнему в Латвии. Что вам неясно?

— Он живет легально?

— Без прописки. На нелегальном, — пояснил Хмара, — то по улице Кришьяна Барона, под номером 109, то на хуторе Анды, бывшей Веселаваской волости.

— Так, — сказал Кравчук, — ну и для чего же мне знать подробности биографии этого господина?

— Это я скажу вам позже, когда вы повторите мне все то, что я сообщил вам. Но сделаем это завтра. Итак, вы согласны побродить там на Востоке?

— Документы будут верные?

— Лучших не бывает, — сказал Хмара, — и люди верные, только молчат давно, а сам я, живя здесь столько без связи, не мог их проверить. Это сделаете вы и сведения от них привезете. Возможно, скоро прибудет в край сам «профессор», надо будет отчитаться перед ним. Но к празднику оружия надо будет вам вернуться. Я хочу пошуметь немного в Карпатах, да так, чтобы эхо за Тисой отозвалось…

— Как «пошуметь»? — наивно спросил Кравчук.

— Увидите позже. А теперь давайте сходим в Сонное урочище…

***

На полянке возле глубокого Сонного урочища, где под обнаженными корнями старых буков то и дело проглядывали глыбы гранита и других горных пород, Хмара оставил Кравчука одного с охранниками, а сам стал спускаться вниз.

Он шел каким-то странным, ему одному понятным зигзагом. Кравчук наблюдал за ним издали очень осторожно, опасаясь, как бы охранники не заметили его любопытства, но все же Кравчуку удалось заметить, что, задержавшись, Хмара разъединил проволочку, натянутую между двумя кустами, и лишь после этого, приблизившись к высокой скале, опустился перед ней на колени. Он легко рыл руками палые листья и потом вытащил из углубления под скалой предмет, напоминающий по внешнему виду термос. Отвинтил крышку…

Спустя полчаса, уже на обратном пути, пропуская вперед охранников, Хмара задержался и предложил Кравчуку сесть вместе с ним поодаль дороги на жесткой траве, протянул «курьеру» фотографию, добытую из тайника.

— Это — Буйный! Запомните его лицо.

Рассматривая фотографию, Кравчук спросил:

— Когда он закончил Львовский политехнический институт?

— Еще перед тем, как наши «боевики» убили во Львове писателя Ярослава Галана. Уроженцы Западной Украины не очень охотно уезжали за пределы Украины, но Буйному мы дали указание, чтобы он не брыкался, — и, протягивая Кравчуку половинку разрезанной зигзагом открытки с изображением Святоюрского собора во Львове, Хмара добавил: — Спрячьте хорошо. Вторая половинка — у Буйного. Сложите их вместе только после устного пароля…

…:На следующий день ближе к вечеру, проверив, как Кравчук запомнил биографию загадочного латыша, и снабдив его нужными документами и паролями, Хмара собирался в командирском бункере провожать курьера. Он набросил на себя кожаную куртку, надел шапку, взял автомат и гранаты. Обращаясь к Реброрубу, который сидел на лавке, Хмара сказал:

— Иду с курьером до Татарской пропасти. Потом проверю запасной бункер. А ты оставайся с ним. — И Хмара показал на спину Березняка, который, склонившись над столом, усердно перечерчивал из атласа СССР карту Армении. — И гляди! — Сделал Реброрубу условный знак. — В случае нагрянет кто в бункер, отбивайся, а когда будет деться некуда — видишь, зажигательная смесь? — открываешь шкафчик, бумаги, планы — все сюда и поджигай.

— Та я же знаю, что делать в случае тревоги, — обиженно протянул Реброруб. — Сколько раз без вас оставался сторожить…

— Потому тебе и поручаю, — заметил Хмара. — А наверху вас охраняют Смок, Мономах, а там дальше на посту — Орест.

С этими словами Хмара полез из бункера. А Реброруб уселся на лавке против Березняка и, следя за тем, как тот орудует инструментами, спросил:

— Хитрая работа! Как это называется?

— «Поднимать» карту, — спокойно ответил геолог. — Видишь, здесь очень мелкий масштаб. Я его увеличиваю, по памяти восстанавливаю все места, где проходила наша поисковая партия…

— Хмара это за кордон передаст?

— Возможно. Это его дело. Не каждый же знает, где у нас залегает золото, а где — алмазы…

— А ты все знаешь? — с нескрываемой завистью спросил Реброруб.

— Ну, брат, все знать — жизни не хватит. А кое-что знаем. Те места, где побывать довелось…

— Чудно, — протянул Реброруб, как бы прощупывая геолога. — Большевики тебя обучили, а ты им свинью подкладываешь?

С деланным возмущением Березняк заявил:

— Я это для Украины делаю. Я присягу дал…

— Не сердись, друже, я пошутил, — сказал Реброруб и потянулся, зевая. Скучно, видно, ему сидеть в полутемном бункере и наблюдать за кропотливой работой геолога, когда на поверхности сообщники по банде наслаждаются природой, загорают. Вдруг его осенило.

— Слушай, друже, а ты меня не выдашь? — вкрадчиво спросил он Гната.

— С какой стати мне тебя выдавать? — И Березняк засмеялся.

— Ты работаешь, а мне нудно. Тут, в шкафу, где документы, Хмара самогон хранит. А мы что, не люди? Не обеднеет он, если я из сулеи причащусь. Особенно сегодня, когда на сердце тоска такая. Не скажешь?..

— Вот чепуха. Пей себе на здоровье, если хочется…

Реброруб проворно взял алюминиевую кружку и, поглядывая искоса наверх, куда ведет лаз из бункера, достал из шкафчика оплетенную ивовыми прутьями большую сулею. Булькая, полился самогон в чашку.

— Тебе налить? — предложил он, поглядывая на геолога.

— Сейчас нельзя. Руки дрожать будут.

— Ну, как знаешь, — буркнул Реброруб и, спрятав сулею на нижнюю полку, захлопнул шкаф. Он подошел с наполненной чашкой к столу.

— Ну, будьмо! Слава Иисусу! — торжественно произнес он и выпил всю чашку.

— Навеки слава, — по-галицийски отозвался Березняк.

Сперло дух у бандита. Наконец, придя в себя, он выдавил:

— Хорошо… будто божия мать босыми ножками по сердцу прошлась. Крепкий, холера. Первак!..

— Да ты закуси, Реброруб, а то развезет.

— Меня не развезет, — похвастался бандит, достал с полки головку чеснока, очистил ее и, посолив хлеб, зачавкал на весь бункер. — А что? — спросил он, как бы очищая свою совесть. — Они там, наверху, чистым воздухом дышат, а я не могу позабавиться? Не могу самогону глотнуть? Могу!!! Пока Хмара вернется…

Березняк продолжал чертить, не обращая внимания