Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

Кируш, догнав мать, сказал:

— Я пошел на свадьбу. Если до рассвета не вернусь, жди меня только к обеду. Молотьбу придется на денек отложить. — И торопливо зашагал по пыльной дороге.

Если бы в семье Харьяс были мужчины, они тотчас вскочили бы на коней и непременно отняли бы девушку. Но отец Харьяс не вернулся с войны, а братьев у нее не было. Так что сколько бы мать ни надрывалась, ни проливала слез, никто за нее не заступится. У Кируша же нет даже лошади. Да если и была бы, разве ему под силу одному справиться с этими негодяями?

И все же Кируш непременно отомстит Пухвиру!

Сделав несколько шагов, он оглянулся. Ему подумалось, что все наблюдают за ним, догадываются о его мыслях, осуждают: проморгал, мол, птичку в гнезде, а теперь сколько ни гонись, — не поймаешь.

Кируш пошел быстрее, он не хотел никого ни видеть, ни слышать. Пусть себе злословят, если это им нравится.

До конца деревни еще добрый десяток домов, и у каждого, в свете луны, маячили люди, вполголоса переговаривались. И опять ему чудятся смешки, и во мраке августовской ночи видятся лукаво улыбающиеся лица. Неужели всем односельчанам известно, куда и зачем он спешит?

У одного двора Кируш замедлил шаги, прислушался к разговору. Писклявым голоском, второпях глотая слова, девушка рассказывала:

— Клянусь солнцем и луной, сама видела, сама слышала: Харьяс сидела вон там у березки, на пне, а перед ней стоял, ну тот… болгарин, как его… да, Христов. Вдруг рядом с ними остановилась телега. С нее соскочили Пухвир и его дружки, подбежали к Харьяс, Христова оттолкнули… А тот, хотя и чужестранец, не струсил… Началась драка. Кто-то из тех поднял палку, да как хватит ею болгарина по голове! Харьяс бросили на телегу и помчались. Она как закричит: «Меня увозят, спасите, помогите!»

Кируш точно окаменел. Неужели Христов и Харьяс виделись даже теперь, в страду? Возможно, они вместе ходили к домику лесника, где Христов в последнее время нередко встречался с Ягуром Ятмановым? Но почему же они не взяли с собой его? Ведь обещали…

Собаки остервенело лаяли вслед Кирушу. Женщины, указывая на него, испуганно шарахались к калиткам. Мужчины вдогонку кричали: «Стой, стой, кто такой? Не охотник ли за конями бродит в ночной час?»

Но Чигитов уже ни на что не обращал внимания. Вот он поравнялся с усадьбой Чалдуна. Даже во мраке ночи дом выделялся среди бедных крестьянских строений, высокий, массивный, крытый тесом. Здесь жил и Пухвир. Никто с уверенностью не мог сказать, в каких отношениях состояли эти два человека, Чалдун и его бывший работник. Одно несомненно — они стоили друг друга. Не случайно Чалдун в преступном деле — похищении девушки — играл не последнюю роль. Одной ниточкой эти люди были связаны и с другим богачом — хозяином водяной мельницы Долбовым.

По давней традиции «сухие», или тайные, свадьбы никогда не делались в доме жениха, поэтому все были уверены, что для этого дела Долбов представил свои хоромы.

Кируш, полный негодования, торопливо прошагал мимо ненавистного гнезда богатея. В прошлом году он батрачил у Чалдуна. И трудно сказать, от кого больше натерпелся — от самого хозяина или от его борзого пса — Пухвира. Не слаще жилось у них теперь и Христову. И вот новое злодеяние — похищение Харьяс. Ой, трудно ей придется в этом доме.

Лишь за околицей остановился Кируш, чтобы перевести дыхание. Дальше пошел медленней. Только приблизившись к усадьбе хозяина водяной мельницы, снова ускорил шаги.

Восемь окон огромного дома Ивана Ивановича Долбова светились, как восемь солнц.

Перед двором, на открытой просторной лужайке, было светло, шумно и людно. Одни пришли сюда, чтобы посмотреть на свадьбу, другие съехались из соседних деревень на помол зерна нового урожая.

Кое-кто уже был навеселе и то принимался распевать песни, то выкрикивал ругательства в адрес Пухвира и его богатых сообщников. Большинство, однако, старалось держаться степенно, ведь находились около окутанной преданиями и легендами водяной мельницы, в усадьбе тароватого купца, самого Долбова. Поэтому, когда один из особенно захмелевших начал кричать: «Хозяин, эй, хозяин, выкати еще бочку самогону, не то пущу комом земли в окно», — его мгновенно окружили, связали и отнесли на телегу.

Кируш долго бродил среди людей, прислушиваясь к их разговорам. Он надеялся что-нибудь узнать о Харьяс. Но, к его удивлению, никто даже не произнес имени девушки, никто ее не пожалел. Постояв еще несколько минут у коновязи, незаметно прошмыгнул во двор. Там он увидел своих односельчан, стоявших у окна. Подошел к ним и тоже стал смотреть в ярко освещенную горницу, битком набитую людьми.

Иван Иванович, темнобородый, благообразный, похожий на Николу-угодника на деревенских иконах, важно расхаживал по комнате. Он держал под мышкой стеклянную бутыль с мутноватым самогоном и наливал гостям.

Дом гудел как растревоженный улей. Заунывные звуки самодельной чувашской скрипки напоминали завывание зимнего ветра в печной трубе.

Среди горницы вихрем кружился бобыль Тилек по прозванию Киреметный архиерей, беспутный мужичок лет пятидесяти. Он не имел ни кола ни двора, был гол как сокол и жил только тем, что получал от богатеев за мелкие услуги и за доносы, да тем, что перепадало на свадьбах и поминках.

Рядом с Тилеком, нарочито подражая ему в услужливой веселости и делая смешные рожицы, носился друг и сверстник Кируша Прагусь Эльмуков, которого односельчане и уважали и побаивались за острый, насмешливый язычок.

«Это парень — себе на уме, — судачили о нем, — никогда не поймешь, когда он шутит, когда говорит серьезно».

Но сейчас едва ли кто обращал внимание на его глумление над «киреметным архиереем». Гости были во хмелю.

— Где же Пухвир? И покрывала невесты что-то не видно… — произнес Кируш, обращаясь к односельчанам.

— Невеста у печки под покрывалом, а Пухвир, как и полагается жениху — в красном углу. Видишь, сидит и облизывается, как кот.

— А как же! Чай ждет не дождется, когда кончится свадьба. Негодник, за спиной Чалдуна отхватил себе такую жену!

— Это еще неизвестно, кто отхватил — Пухвир или Чалдун.

— Если женится Пухвир, значит и невеста его…

— Пухвир, как хромой петух, может и не подняться на насест.

— Пухвир своего не упустит.

— Мало ли что! Этот старый черт Чалдун возьмет и отправит Пухвира ямщиком в город, а сам займет его место в постели рядом с Харьяс. Мало ли он попортил длинноволосого сословия. — Парень, что сказал это, почесал затылок и смело направился в дом. — Тут можно простоять три века и