Без любви не считается - Алекс Хилл

Дима демонстративно отворачивается от Сони, и я понимаю, что ему сейчас непросто, поэтому приходится придержать радостное ликование. Его чувства были настоящими, по крайней мере какая-то их часть, а вот Соня была фальшивкой от макушки до кончиков пальцев. И теперь это видят все. Шаблонная шалость не удалась. Изнасилование? Правда? Марк на нее набросился? Какая детсадовская чушь! Она отечественных сериалов пересмотрела? Могла бы и получше что-то придумать. Опоить Марка его снотворным и в койку с ним улечься. Украсть его использованный презерватив и запихнуть себе поглубже, чтобы забеременеть. Вот это уже уровень Голливуда!

Соня поджимает губы, опустив голову, и направляется к двери. Провожаю ее взглядом и слышу иссушенный голос брата:

– Прости, братан.

– Забыли, – отмахивается Марк.

Дима поворачивается, и я касаюсь указательным пальцем кончика его носа:

– Бип!

– Довольная донельзя, – подавленно хмыкает он. – Ты была права, Ди. Радуйся, я умываю руки.

– Прекрасный выбор, старшенький. Теперь я точно могу быть спокойна.

Он запрокидывает голову и направляется к навесным шкафчикам, достает бутылку с верхней полки и со стуком ставит ее на стол.

– Мне нужно выпить. Марк, присоединишься?

– Пожалуй.

Отлично. Мальчики тут и сами справятся. Угрюмо помолчат и повздыхают. Высшая степень мужской солидарности.

– А я тогда, пожалуй, помогу Сонечке вещи собрать, – подмигиваю брату и отступаю.

– Ди! – окликает меня Марк.

Оборачиваюсь, остановившись у двери:

– С тобой я позже разберусь, молчун. Оставайся в сознании.

Рождественский кривит губы, а я покидаю комнату и направляюсь в маленькую гостиную, чтобы подняться на второй этаж, но не приходится. Соня сидит на диване, уставившись в темноту. Ждет бедняжка, что Дима прибежит ее жалеть? Не дождется.

– Надо же, – улыбаюсь я, зажигая свет. – А я-то думала, застану тебя в окне спальни.

– И что? Вытащить собиралась?

– Да нет. Подтолкнуть.

Останавливаюсь напротив Сони, глядя на нее сверху вниз, и она вскидывает голову.

– Чего ты хочешь, Диана? Позлорадствовать?

– Почему бы нет? Ты довольно долго каталась на шее моего брата. Имею право.

– Не боишься?

– Чего? Что ты сделаешь с собой что-то? – склоняю голову. – Брось, Соня. Ты манипуляторша, а не суицидница. Ничего страшного ты с собой не сделаешь, потому что теперь все знают, чего стоят твои поступки и слова. Никто не поверит и не бросится спасать, а значит, тебе незачем стараться. Помнишь басню? Волки! Волки! Мальчик кричал, но ему так никто и не помог.

– Пошла вон, – цедит она.

– Нет, милая. Это ты пойдешь. Помочь упаковаться?

Соню корежит и ломает. Картонный мост, который она так долго строила, вспыхнул, не оставив ей выбора. Дорога одна, и начинается она за дверью этого дома.

– Ди, я правда люблю твоего…

– Не-не-не, – обрываю ее я. – Можешь даже не пытаться. Я видела тебя насквозь с первого дня. Была, конечно, слабая надежда, что ты одумаешься, но… миссия провалена. Мне можешь не заливать.

– Да что ты за сука? – шипит Соня. – Ты себе даже не представляешь…

– Как ты себя любишь и жалеешь? О-о-о, такое и правда не часто встретишь. Бедная маленькая Соня, никто ее не боготворит. Как тяжело ей живется. Хочешь, дам тебе совет, в качестве исключения из правил?

– Засунь его себе…

– Сходи к психологу! У тебя проблемы с принятием реальности. И прекрати навешивать свои проблемы на мужиков. Возможно, тогда кто-нибудь и останется с тобой добровольно, без чувства долга или вины. Попробуй. Вдруг понравится.

– Считаешь себя самой умной?

– Не самой, но крепким середнячком.

– Да что в тебе такого? – тихо спрашивает она, тяжело дыша. – Почему он выбрал тебя?

– Хочешь узнать секрет? – наклоняюсь я ниже. – Потому что, если Марк попросит оставить его в покое, я уйду. И все, прикинь? Буду дальше жить свою чудесную жизнь.

– Ему эту хрень рассказывай.

– Обязательно.

– Ты не сможешь. Думаешь, я не вижу, не знаю. Ты хочешь большего, но не получишь. Станешь очередной…

– Смогу! – произношу я, всецело принимая неприятное жжение за ребрами, которое по факту ничего не значит, ведь я управляю своим телом и мыслями, а не они мной. – В этом вся разница, Сонь. Я целая, а ты половинка. Ничейная и никому не нужная. Даже себе. У меня есть жизнь, а у тебя лишь картонная декорация. Ты пустая, слабая, неуверенная…

Соня вскакивает, точно озверевшая, и бросается на меня, вцепившись в волосы. Крик вылетает из горла, и я обхватываю ее руки, чтобы уменьшить боль. Наступаю ей на ногу и ударяю по колену, Соня замахивается, и увесистый шлепок прилетает мне прямо по лицу.

– Какого фига?! – грохочет Дима, и Соня отшатывается, едва устояв.

– Она… она меня спровоцировала…

– Я хотела помочь! – кричу возмущенно.

– Час, Соня, – отсекает брат. – У тебя есть час, чтобы собраться. Это уже за гранью. Я не буду разбираться в этом дерьме, ясно? Меня это достало!

– Дима…

– Я не хочу тебя ни видеть, ни знать!

– Но я… не хотела…

– Конечно! Вытерла об меня ноги, а теперь строишь из себя невинность? Хватит выставлять меня дебилом, просто уходи!

Замечаю Марка в дверном проеме. Стоит, хмурится. Ну а что? Нужно же было результат закрепить, пока Дима горяченький. Да, это нечестно, но уж лучше точка будет стоять такая, что не сотрешь. Рождественский надвигается на меня, берет за руку и закидывает к себе на плечо. Дима выходит из гостиной первым, за ним Марк, а я машу на прощание Соне, у которой больше нет выбора, кроме как убраться отсюда как можно скорее.

– Дим, мы… – говорит Марк.

– Идите, – отмахивается брат, и Рождественский сворачивает в столовую.

Он пересекает комнату, выходит на террасу и направляется к плетеным креслам, что стоят под деревом. Усаживает в одно из них меня и упирается руками в подлокотники. Касаюсь языком уголка губ, слизывая выступившую кровь, и Марк снова цокает.

– Это было обязательно?

– Принеси мне лед. И попить.

Он задерживается рядом еще на несколько секунд, раздраженно вздыхает и уходит обратно в дом, а я упираюсь затылком в верхнюю часть спинки и закрываю глаза. Над головой шумит листва, ветер остужает разгоряченную кожу лица. Напряжение медленно отступает, и губ касается холод.

Перехватываю полотенце, в которое завернуто что-то замороженное, и вытягиваю руку, чтобы взять стакан:

– Это сок?

– С коньяком.

Марк, опускается в соседнее кресло, и упирается локтями в колени, наклоняясь вперед.

– Спасибо. – Тяну через трубочку сладкий напиток с легкой горчинкой. – То, что нужно.

Он не сводит с меня глаз. Небритый, немного лохматый, но такой… такой…

– Что делает Дима? – Я оглядываюсь на дом, в котором горит всего три окна: кухня, маленькая гостиная и спальня Сони.

– Злится.

– Это хорошо. – Я делаю еще парочку внушительных глотков.

– Как Дарина?

– Ужасно.

– Что со свадьбой?

– Ее