Без любви не считается - Алекс Хилл

не задавить, системность важна, как и усидчивость, но главный инструмент всегда с тобой. Мысли беспрерывны, и нужная обязательно придет, стоит только дождаться.

Поднимаюсь в холл, пустота в животе ведет на кухню. Открываю дверь, и чувство голода сменяется холодной яростью, которая вот уже несколько месяцев колотит по моему терпению, желая разбить его в пух и прах.

– Привет, – тихо говорит Соня, накладывая на тарелку золотистую картошку деревянной лопаткой. – Голоден? Я много нажарила.

Уже собираюсь молча развернуться и уйти, как и делал всегда, но вспоминаю слова одной мудрой женщины, которые звучали скорее как факт, а не совет. «Марк, пока ты относишься к ней, как к ребенку, она будет вести себя именно так. Игнор – манипуляция и наказание для неразумных малышей, которые живут эмоциями. Взрослые люди решают проблемы другими способами».

– Да. Я бы поел, – отвечаю мрачно и подхожу к холодильнику, чтобы достать молока.

– Нальешь и мне? – воодушевленно спрашивает Соня.

Сдерживаю внутренний протест и наполняю два стакана. Соня ставит на стол тарелки, и мы садимся друг напротив друга. Всплывают воспоминания, только мы уже совсем не те, что прежде. Я не знаю эту девушку, а она совершенно точно не знает меня. Общее прошлое не делает людей близкими, как и секс не делает их парой. Несколько минут по комнате разносится только стук металла о керамику и тихое дыхание, атмосфера становится все более гнетущей из-за робких взглядов Сони, полных надежды и мольбы. Это не может больше продолжаться.

– Соня, – неторопливо произношу я, превозмогая дискомфорт.

– Да? – откликается она, вскидывая голову.

– Я хочу, чтобы ты съехала.

– Но…

– Хватит. Ты заигралась.

Она сжимает губы и сводит брови к переносице. Уже сейчас понимаю, что взрослого и рассудительного разговора у нас не получится, но выбора нет. Все зашло слишком далеко. Я старался абстрагироваться, верил, что ситуация разрешится, но узел лишь затягивается. Не на моей шее, в петлю влез Дима, но от этого не легче. Сколько бы я ни воротил нос, глядя, как Ди пытается помочь брату, больше не могу оставаться в стороне.

– Это не тебе решать, Марк. Ты не будешь указывать, что…

– Чего ты хочешь? – спрашиваю в лоб, пресекая ее неумелое подражание Диане.

Соня накалывает несколько кусочков картошки на вилку, с силой сжимая ее в кулаке.

– Ничего. Тебе-то какое дело?

– Серьезно? Ты все это время пыталась вывести меня на разговор, а теперь ведешь себя, как дитё. Круто. Высший балл, Сонь.

– Я хотела поговорить, а не слушать, что тебе плевать на меня очередной раз! – повышает она тон. – Да кто они все такие?! Почему ты выбираешь эту шайку?! Почему защищаешь?!

– А без истерик можно?

– Ну конечно! Ты ведь их только от нашей идеальной терпишь! Ей все можно!

– Да. Ей можно, – отвечаю спокойно, демонстрируя, что не собираюсь играть по ее правилам. – И я буду защищать их столько, сколько посчитаю нужным. Ты – проблема, Соня. Проблема, которую нужно решить, а не жалеть.

– Заткнись! – кричит она, бросая вилку на стол. – Замолчи! Думаешь, мне недостаточно того, что я постоянно вижу, как вы… как…

– Как мы живем своей жизнью? – догадываюсь я. – А ты не много на себя взяла? С чего ты решила, что все должно вертеться вокруг тебя одной?

– Потому что я была частью твоей жизни! Я! – хрипит она, задыхаясь от негодования. – Была твоей семьей! А ты меня выкинул! Взял и ушел! А теперь…

– Мы оба знаем, почему это случилось. Хватит делать вид, что это не так.

– Я ничего у тебя не просила. Ничего не запрещала. Я была готова на все, а ты…

– Соня, пора взрослеть!

Она вздрагивает, а я закипаю все больше. Каждый ее довод нестерпимо злит, потому что это именно то, что я не желаю принимать. Готова на все? Ради кого? Меня? Я об этом не просил. Все, что она вбила себе в голову, только ее комфорт. Она не себя ко мне привязывает, а хочет приручить меня. Хочет, чтобы я был должен ей, обязан. «Посмотри, Марк, что ты со мной сделал. Во что превратил мою жизнь». Только я ничего не делал. Каждый из выборов был ее и только.

– Соня, послушай меня хоть раз. Я говорю это как человек, который не желает тебе зла. Займись своей жизнью. Займись собой, наконец.

Ее щеки бледнеют, взгляд пустеет, а голос становится тихим шорохом опавшей листвы:

– У меня никого нет. Вообще никого. Да мне и не нужен никто, кроме…

– Ты себя слышишь? Самой не противно?

– Марк, ты… ты хоть что-нибудь ко мне чувствовал? – в ее голосе столько безысходности, что немеет горло.

– Жалость. Это все.

Соня зажмуривается, а я растираю пальцами губы и подбородок. Нас действительно многое связывало, но сейчас мы определенно на разных берегах. И даже светлые моменты из детства меркнут, оставив только черно-белые кадры болезненных воспоминаний.

– Ты врешь, – шепчет Соня. – Это неправда. Ты просто хочешь, чтобы я ушла. Чтобы поверила и забыла. Ты думаешь, что так поможешь мне, но это не так. Марк, я знаю, что ты… ты меня…

– Нет, – произношу я четко и оглушительно. – Все это твои фантазии, и всегда были только они. Между нами не было ничего особенного.

– Мы были семьей, – повторяет она.

– Мы были детьми без выбора, а теперь он есть. Хватит цепляться за прошлое и… за меня.

Соня проводит пальцем по экрану телефона, который лежит рядом со стаканом молока, заправляет волосы за уши и поднимает взгляд, все такой же жалостливый и сломленный.

– Не сработает, – качаю я головой. – Даже не старайся. Я знаю все твои манипуляции.

– Мы могли бы…

– Нет, – перебиваю я. – Не могли бы. Какая дружба? Как я вообще могу доверять тебе после всего, что ты натворила?

Она меняется в лице, прищуриваясь, и гордо вскидывает подбородок. Ну наконец-то! Маски сброшены. Соня никогда не была дамой в беде, ей просто нравится этот образ, ведь он помогает получить быстрый результат. Заплакала – пожалели. Упала – подняли. Сломала что-то – взяли на руки и понесли. Мерзко. Просто мерзко. Она пытается выжать чувства и внимание из других, забывая о том, что искренними им никогда не стать, а значит… удовлетворения не будет, как и насыщения. Эмоциональный голод сжирает ее. Совсем скоро ничего не останется, кроме боли и отчаяния.

– Хорошо. Я уеду. – В паузе Сони чувствуется подвох, и я напрягаюсь. – Если ты со мной переспишь.

– Этого не будет, – холодно отрезаю я.

– Никто не узнает, Марк. Обещаю. Клянусь! – Ее глаза распахиваются, а зрачки расширяются. – Один раз, последний и…

– Я сказал –