Алчность - Анита Берг

Его жена с лязгом поставила кофейник обратно на поднос.

— Даже не знаю, как тебе сообщить об этом.

— Ну, говори же! — воскликнул Дитер, ощутив, как внутри у него все сжалось.

— Мне очень жаль, но этой ночью твоя мать мирно скончалась во сне.

— Моя мать мертва? — непонимающе повторил он и потряс головой, словно это могло помочь ему осознать новость. Магда восприняла его движение как отказ поверить ей.

— Мне жаль, но это правда. Звонил твой отчим.

— Откуда он знает мой номер? — резко проговорил Дитер.

— Не знаю, дорогой, откуда-то узнал.

— Но его же нет в телефонном справочнике!

— Я знаю, дорогой, но какое это имеет значение? Тебе надо было сообщить об этом, ведь так?

— Да, наверное, — неохотно произнес Дитер и замолчал, прислушиваясь к своим ощущениям.

Через несколько секунд он резко встал:

— Знаешь, думаю, мне лучше пойти прилечь.

— Хорошая мысль. Я взяла на себя смелость отменить твою сегодняшнюю встречу. Естественно, меня поняли правильно.

— Магда, ты просто чудо, ты всегда успеваешь обо всем подумать! — сказал Дитер и нежно поцеловал жену в макушку.

Когда он преодолевал длинный пролет мраморной лестницы, ему показалось, что ноги его закованы в тяжелые водолазные сапоги — так давила на него усталость. Быстро раздевшись, Дитер опустил портьеры и лег в кровать, но, несмотря на истощение и желание заснуть, сон не шел к нему, а лишь дразнил: его веки тяжелели и опускались, однако в следующий миг он просыпался и от бессилия в который раз начинал рассматривать полог своей кровати.

— Бедная, бедная Софи… — разнесся по пустой комнате его тихий голос.

Кембридж, 1957

Дитер стоял на людной улице напротив желтого кирпичного дома с эркером и пытался унять свое отвращение. Все здесь было таким мерзким! Он проверил, заперта ли дверца фургона, на котором приехал, толкнул перекошенную калитку и пошел по короткой мозаичной дорожке, скользкой от сырости. Позвонив в дверь, он поплотнее закутался в пальто — было довольно холодно. Он решил, что даст им десять секунд, а потом уйдет. Вообще-то он сам не знал, зачем пришел сюда. «Наверное, из любопытства», — ответил себе юноша.

Дверь открыл маленький мальчик в плохо сидящей на нем английской школьной форме: серые чулки до колен, сейчас полуспущенные, и чересчур длинные серые шорты. Так ничего и не сказав, он принялся подозрительно рассматривать Дитера маленькими серыми глазками.

— Миссис Кларксон дома? — спросил Дитер.

— Ты не англичанин, — ответил мальчик.

— Точно.

— Я сразу догадался. Ты разговариваешь как-то не так.

— Какой ты умный! — напряженно улыбнулся юноша. — Я спросил у тебя…

— Мама! — крикнул ребенок. — Тебя хочет видеть какой-то иностранец.

Дитер недоверчиво посмотрел на мальчика, который, судя по всему, был его единоутробным братом.

В конце узкого холла показалась женщина, на ходу вытирая руки полотенцем и близоруко вглядываясь в гостя.

— Слушаю вас? — неуверенно проговорила она и пошла к порогу.

«Это не моя мать!» — недоуменно сказал себе Дитер при виде приближавшейся к нему невысокой полной женщины с седеющими волосами.

— Дитер! Неужели это ты? — Она обняла его и встала на цыпочки, пытаясь поцеловать.

Юноша стоял, напряженный, как солдат перед атакой противника.

— Дитер, дорогой мой, я всегда знала, что ты придешь! Заходи, на улице так холодно. В этом городишке холодно почти всегда.

Софи провела его в прихожую, и теперь они неловко стояли, глядя друг на друга. Мальчик, явно заинтересованный, наблюдал за ними, прислонясь к стене.

— Ты стал таким большим! — проговорила Софи.

— Это и понятно, мама, ведь дети всегда вырастают, — не смог сдержать он раздражение, услышав столь банальное замечание.

— Ой, я говорю глупости! Ну конечно, ты теперь взрослый мужчина. Тебе уже двадцать? Даррен, это твой старший брат, о котором я тебе так часто рассказывала. Мы назвали его почти что в твою честь. Дитер — Даррен, Даррен — Дитер… — Женщина рассмеялась, и в этом смехе Дитер наконец узнал свою мать. — Ну что же ты, проходи в зал, там горит камин, — продолжала она.

Они зашли в небольшую комнатушку, которая казалась еще меньше из-за того, что была заставлена мебелью.

— Я сейчас сделаю тебе чай. Даррен, пойдем, поможешь мне. — Она подтолкнула мальчика к выходу из комнаты.

Дитер осмотрелся. В убранстве комнаты явственно чувствовалась рука его матери — синевато-серые бархатные шторы и симпатичные полосатые обои определенно подбирала именно она. Но было видно, что в столь убогой комнатушке ее усилия пропали даром. Юноша нагнулся и подгреб в огонь угля.

В комнату с подносом в руках вошла Софи. Дитер принял у нее ношу.

— У тебя всегда были такие приятные манеры! — мечтательно проговорила женщина. — Боб будет рад узнать о твоем приезде. Он вернется с минуты на минуту. Ты же останешься на ужин? — Она разговаривала короткими фразами, очень быстро. — Ты должен в подробностях рассказать мне, чем занимался…

Дитер задумчиво посмотрел на мать. Что он может сообщить ей о прошедших восьми годах? Что она поймет?

— Да так, занимался кое-чем… — туманно ответил он.

— Ты понятия не имеешь, как мы переживали, когда ты сбежал. Знаешь, мы искали тебя сутками напролет. Где ты был?

Дитер улыбнулся. Он иногда задавал себе вопрос, разыскивала ли его мать, ему нравилось думать, что это было именно так.

— Я жил в заброшенной хижине посреди леса, Я сделал ее очень уютной, а когда наступила зима, я перебрался к одному своему другу.

— Ты до сих пор живешь в Берлине?

— Нет, в Мюнхене. Я переехал туда три года назад.

— Но ведь это теперь другая страна?

— С британским паспортом сделать это было не так уж сложно. Мне не хотелось жить в коммунистической стране.

— Так значит, паспорт здорово помог тебе? Я помню, тебе очень не нравилось, что Боб усыновил тебя.

— Я научился быть благодарным, — ответил юноша, решив не говорить матери, что теперь у него было два паспорта: английский для его деловых операций, и немецкий, в котором стояла фамилия его отца. Получить последний было довольно просто — стоило лишь подделать кое-какие документы и дать пару взяток.

— А чем ты сейчас занимаешься?

— Торговлей.

— И чем же ты торгуешь?

— Всем, что могу продать, — кратко ответил Дитер. И это было правдой. Дитер быстро понял, что если он не увидит дефицита в чем-то, то это обязательно заметит кто-то другой. Его работа заключалась в том, чтобы обеспечивать людей тем, что им нужно. Но юноша не сказал матери, что он с выгодой перепродавал продукты питания, сигареты и алкоголь, которые получал от коррумпированного сержанта, освобождавшего армейские склады от запасов. Не сказал он и о том,