Романолуние - Анна Кимова

И Даша впервые при нем не смогла сдержать слез.

– Ты что, дура? Даша? Ну что ты плачешь? Я же серьезно!

Конечно! Серьезно он! У него всегда всё серьезно! Пока… длится моме́нт. А что́ там будет да́льше – не важно. Но она-то это уже проходила! Стоит ей только снова отпустить какое-нибудь замечание, которое ему не понравится, и настроение Романа опять сменится за секунду. Да та́к, что он будет готов выдворить ее на улицу. И даже если Даша проявит чудеса дальновидности и провернет самовыдворение на минуту раньше него самого, то мысль остановить ее и откатить всё обратно в голову к Роману всё равно не придет. А что делать ей? Опять под поезд? Локомотив, управляемый гномом, засевшим в ее голове? Окончательно сорвавшимся с цепи?

– Вот зачем вы это делаете? Почему не можете просто меня отпустить?

– А почему сама не уходишь? Я бы не смог удержать, если бы ты всерьез захотела. Но ты ведь не хочешь. Признайся!

– Не хочу. Но, если бы вы мне не мешали, то смогла бы.

– А я бу́ду тебе мешать, поняла? Потому что нечего тебе за меня решать, как я к тебе отношусь. К людям, да, ты права, возможно. Но это неточно. Просто жизнь у меня такая. Но к тебе – нет. Я с первого дня отношусь к тебе не как ко всем. Потому что ты – не все. Выходит, не такая я уж и вонючая мразь. Как заслуживают, так и отношусь.

Даша не знала, что ему ответить. Возможно, Роман и был прав. У них с ним просто всё с самого начала было не по-людски. Но даже сквозь толстую пелену наветов, которой она отчаянно пыталась застелить свои глаза, проступало понимание того, что с ней он вел себя неординарно даже для себя самого. Роман старался. И слабые сигналы об этом прорывались даже к сознанию, загнанному в угол гномом. Каждый раз этот дьявол во плоти, добивался результата в том, что умел делать лучше всего: искушать. Даша давала заднюю, и Роман складывал каждую новую Дашу в кучу своих трофеев. Покорял. Снова и снова. Уже должен был удовлетвориться, настолько часто ему удавалось ее подчинить: у него уже из Даш должна была целая гора образоваться. Но Роман продолжал, и Даша не понимала, почему эта игра до сих пор не успела ему наскучить. Тогда бы ей удалось уйти. Возможно.

Потом была елка.

И мандарины.

И секс, много секса.

И он опять добился своего. На минуту Даша даже снова была готова кинуться в пучину пустых наде́жд, но… Это состояние продлилось недолго.

Той ночью Роман снова удивил. Она уже решила, что никогда не почувствует его поцелуев на своем теле ниже шеи, но на этот раз он попробовал ее всю. И даже ни разу не взял, пока не добился своей цели – довести ее до оргазма. Ну или почти ни разу. Однажды всё же не сдержался, но и тогда умудрился доставить ей удовольствие, хоть Даша и не была фанаткой оральных ласк, а просто делала это для того, чтобы доставить партнеру удовольствие. Нереального энтузиазма она при этом никогда не испытывала. Но с этим мужчиной, который был выпилен под нее в том же цехе, где на десять лет позже пилили ее, с ним и этот вид ласк доставил Даше удовольствие. Ее темный дух оказался сладким. Всё, как и полагается искусителям.

Роман же попробовал ее буквально всю! Каждый сантиметр кожи. Его губы побывали повсюду, даже в таких местах, о существовании которых, возможно, Даша раньше и не знала. Ну или не предполагала, что кому-нибудь придет в голову мысль о том, что они могут быть предназначены для поцелуев: между пальцев рук, на сгибе запястья, когда предварительно кисть согнута под внешним углом. Оказалось, что именно в таком положении это место обнаруживало способность испытывать острые ощущения. Или под лопаткой, когда рука заведена назад. Или в приямке подвздошной кости́, если ноги согнуты в коленях и отвернуты в сторону. Это был дьявол секса. Огромный опыт сочетался в нем с природным чутьем, и эта смесь поистине была потусторонней.

А еще он говорил. Даша никогда не любила мужчин, любящих потрындеть во время секса. Это ведь ужасно! Всегда либо пошло, либо невпопад, либо вообще глупо. Но это был Роман. Он ничего не делал глупо, пошло и невпопад. Наоборот: попадал прямо в цель и там, где не срабатывали пальцы и губы, он доводил дело до конца шепотом, на ухо, обжигая при этом дыханьем:

– Даша, ты нереальная! Никогда не было так хорошо! Ни с кем, слышишь?

Интересно, это был эксклюзив? Или отточенное годами мастерство вешать женщинам лапшу на уши? Но даже если и второе, Даша была готова душу ему продать еще раз, ведь та и так ему уже принадлежала, чтобы его слова оказались правдой.

Когда же Роман водил своими мягкими ладонями по животу, спине, груди, а потом приникал губами, играя с самыми чувствительными частями ее тела как с детскими побрякушками, но медленно, без фанатизма, делая перерывы и перемежая нежными дуновениями, и тут же следом поднимался к уху, в котором раздавался шепот:

– Давай, Даша, давай же! Ну еще немного, Дашенька, я всё равно не отстану! Только распалишь сильнее, до вечера тебя буду мучить, давай, милая…

… то Даша едва не поднималась туда, к самой вершине горы. Но тут же притормаживала, напоминая себе о том, что всё это снова лишь его сексуальное желание. Сегодня объект этого желания – Даша. А кто будет завтра? Она не должна влюбляться сильнее, и так уже дальше некуда. Ведь Роман ни разу за вечер не произнес ничего, что воспарило бы над призраком похоти, неустанно висевшим над ними и не дававшем ей разглядеть в этом мужчине чего-то большего.

Но она сломалась. Блокиратор устал. Даша билась за то, чтобы не кончить так долго, что от напряжения стало сводить мышцы. В какой-то момент она упустила контроль. Роман сразу почувствовал приближение развязки, и тут же сделал последний шаг. Труба… Теперь это было неизбежно…

Всё произошло как тогда, в их первый раз. Только спазмы наслаждения были гораздо более продолжительными. Даша билась в его руках как пойманный зверь, не готовый отдать свою жизнь охотнику-палачу. Это были не крики, не стоны, это была