Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

Я едва успела заскочить в тамбур, как тепловоз, издав протяжный гудок, тронулся.

На этот раз я уснула как убитая, едва успев коснуться головой подушки. Проводник должен был разбудить пассажиров в пять утра, за пятнадцать минут до прибытия в Карабулу – конечную точку моего путешествия.

5

На платформе меня встречал пожилой коренастый мужчина в тужурке, припадающий на левую ногу. Последствие фронтового ранения, машинально отметила я.

– Зоя Евгеньевна? Я Бровкин, шофер скорой помощи. Велено доставить вас в общежитие медиков. Это ваши вещи?

Я кивнула, толком не успев проснуться.

Было раннее утро, но солнце уже взошло. В прозрачном воздухе, насыщенном ароматами хвои и креозота, разливалась прохлада, особенно приятная после духоты поезда. По ту сторону железнодорожной ветки плотной стеной высился лес. На запасном пути стояли, бесконечной вереницей уходя вдаль, грузовые вагоны, груженные древесиной.

Шофер, не слушая моих возражений (не очень, впрочем, убедительных), подхватил чемоданы и, хромая, направился к выкрашенному в бледно-голубой цвет деревянному строению с вывеской «КАРАБУЛА». Обогнув станцию, мы оказались на привокзальной площади, пустынной в этот час, если не считать припаркованного у обочины медицинского рафика.

Мне казалось невежливым называть пожилого человека по фамилии, поэтому я спросила:

– Товарищ Бровкин, как ваше имя-отчество?

– Мое-то? – весело сказал шофер, словно я спросила что-то смешное. – Иваном Афанасьевичем кличут. А вы что же, из самой Москвы?

– Из Ленинграда.

– Далековато! Молодая специалистка, значит? Только институт кончили?

– Нет, у меня уже есть стаж.

– Это хорошо. А вот и наша «ласточка».

– Ласточка? – удивленно переспросила я, разглядывая потрепанный рафик.

– Быстро летает! – Иван Афанасьевич любовно погладил дверцу с красным крестом. – Садитесь в кабину, Зоя Евгеньевна. А вещи в салоне поедут.

Я забралась на сиденье рядом с водительским, где обычно сидел фельдшер. Мне еще не доводилось ездить на скорой, и я представила, что еду на вызов, на производственную травму. У пострадавшего поврежден позвоночник, и необходимо срочно доставить его в больницу, зафиксировав таким образом, чтобы свести к минимуму последствия транспортировки в условиях бездорожья. Такие мысли возникли у меня не на пустом месте. Большинство трудоспособного населения Таёжного работало на лесозаготовках. Хотя техника безопасности строго соблюдалась, периодически имели место несчастные случаи с неприятными последствиями в виде сложных переломов, повреждений позвоночника и сотрясений мозга. Такими случаями занимались не только травматолог с хирургом, но и невропатолог.

Пока я об этом размышляла, шофер завел мотор и спросил:

– Ну что, Зоя Евгеньевна, готовы к экскурсии по Таёжному?

Я мечтала о том, чтобы поскорее принять душ, выпить чаю и поспать час-другой, но бодро ответила, что готова.

– По всему поселку не повезу, это уж вы потом сами прогуляетесь, но первое представление для себя обозначите.

– Поселок большой?

– Да как вам сказать… – Иван Афанасьевич почесал затылок, крутя баранку другой рукой. – По вашим, ленинградским меркам, наверное, маловат. С десяток улиц наберется, не считая переулков. И то сказать, лет пятнадцать назад тут ничего не было, кроме химлесхоза. Когда первый двухэтажный дом возвели – вот было событие! Раньше в бараках жили, ни тебе магазина, ни больницы, ни детского саду. А теперь у нас даже Дом культуры есть. Сам-то я из Богучан, после войны шофером там работал, а как Таёжный отстроили, сюда перевелся. Но в Богучанах все равно каждый день бываю, когда пациентов и анализы в тамошнюю больницу вожу. Там ведь и аппаратура всякая, и специалисты какие хочешь. Опять же лаборатория, которой у нас нету.

– А что у вас с ногой, Иван Афанасьевич?

– Каждый новый доктор о моей ноге спрашивает. Врачебное любопытство, так сказать.

Я покраснела: вопрос и в самом деле мог показаться бестактным.

– Балкой меня придавило при строительстве собственного дома, восемь лет назад. Леспромхоз нам с супругой участок выделил, стройку затеяли, а я возьми да залезь на стропила без страховки, не удержал равновесие и полетел вниз, а следом – балка незакрепленная, аккурат мне на ногу. Двойной перелом получился, вот как меня угораздило.

Я снова покраснела, на этот раз от досады. Поскольку отец вернулся с войны покалеченным, мне всюду мерещились последствия фронтовых ранений, хотя с тех пор прошло без малого сорок лет и мужчины давно приобретали обычные бытовые травмы.

Мы проехали по улице Вокзальной, которая тянулась параллельно железнодорожным путям и шла сначала прямо, а потом свернула налево и перешла в улицу Чапаева. Дома в основном были частные, сложенные из добротного бруса и окруженные палисадниками, но попадались и многоквартирные. На пустыре активно застраивался целый микрорайон.

– А стационар далеко?

– Близко, на Суворова. И общежитие там же, через дорогу.

Это была хорошая новость. Местные зимы длительны и суровы, а врача могли вызвать в больницу и посреди ночи, и в снежный буран, и в сорокаградусный мороз. Тот факт, что мне предстояло работать в амбулатории, вовсе не исключал экстренных вызовов.

– А вот школа-интернат, – сказал шофер, указав на одноэтажное деревянное строение с большими окнами, стоявшее в глубине обсаженного соснами просторного двора и обнесенное невысоким заборчиком.

– Для сирот?

– Не только. Тут дефективные дети живут.

– Дефективные? – Я нахмурилась. – Что вы имеете в виду, Иван Афанасьевич?

– Известно – что! – Шофер выразительно покрутил пальцем у виска. – Когда интернат пять лет назад открыли, этих детей сюда со всех соседних районов свезли. В основном, конечно, из Богучанского и Кежемского. Они тут и учатся, и лечатся, и трудовыми навыками овладевают. Как говорится, на полном государственном обеспечении. Хотя по мне, зря с ними так возятся. Вылечить их все равно не вылечишь, полноценными членами общества они не станут. Правильно я говорю, Зоя Евгеньевна?

Я промолчала, не желая вступать в полемику с пожилым человеком. По роду своей работы я часто сталкивалась с подобным отношением к инвалидам, которые многими воспринимались как бесполезные члены общества, не достойные заботы и внимания. Меня это всегда возмущало, а тут к тому же речь шла о детях, которые не были виноваты ни в своем сиротстве, ни в своих отклонениях. Но навязывать свою точку зрения я никому не собиралась.

Свернув с проулка на очередную улицу, машина остановилась.

Я вышла и осмотрелась. Передо мной высилось трехэтажное бревенчатое здание, окруженное пристройками. Табличка над входом гласила: «Таёжинский стационар». Чуть ниже висела еще одна: «Вход в амбулаторию – с торца здания». Пандуса – неотъемлемой составляющей любой городской больницы – не