Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

Махасин обернулась и заметила совсем рядом Тауфика и Османа. За неделю, прошедшую со дня их последней встречи, Тауфик сильно изменился. Неделя разлуки — огромный срок для влюбленных, но он слишком короток, чтобы человек успел измениться внешне, однако Тауфик так сильно похудел, будто все это время тяжело болел. Махасин, испытывая сочувствие и жалость, подошла к нему.

Тауфик встал. Выражение его лица и блеск глаз заставил Махасин забыть, как он исхудал и осунулся, сострадание ушло, оставив место только для любви. Она снова верила в его силы.

Тауфик поздоровался с Махасин и едва не поцеловал ей руку, которую на мгновение задержал в своей и только после этого отпустил.

— Как дела? Что случилось?

Махасин только улыбнулась в ответ. Она не сразу смогла заговорить, пытаясь сдержать слезы, проглотить подступавший к горлу комок. Грудь ее готова была разорваться от горя и страданий. Она совсем забыла о стоявшей рядом подруге. А той казалось, что она попала в странный и незнакомый мир, где разговаривают на непонятном ей языке.

— Я все тебе расскажу. Давай встретимся сегодня на углу у библиотеки в семь вечера, — сказала Махасин Тауфику, и они расстались.

Махасин вместе с подругой, которая была в университете впервые, прошла по нескольким корпусам, разыскала преподавателей, лекции которых пропустила за это время, и вернулась домой в Омдурман. Она попросила подругу прийти к ней еще раз в шесть часов вечера, чтобы снова сходить в университет — на свидание, о котором договорилась с Тауфиком, намекнула, чтобы та никому не проговорилась о том, что видела и слышала, и пообещала, что после свидания перескажет ей весь разговор с Тауфиком.

Наступил вечер, а с ним новые заботы. В небе зажглись звезды, но Махасин не любовалась ими, ее занимало совсем другое. Еще издали она заметила Тауфика, ожидавшего ее с шести часов, хотя встреча была назначена на семь. Страх перед неизвестностью и волнение совсем измучили его. С чем придет Махасин?

Махасин оставила подругу в библиотеке, чтобы та не скучала, выбрала ей книгу, а сама поспешила к Тауфику. Она не смогла справиться со своими чувствами и, в слезах, бросилась ему на шею. Сердце ее сжимала такая боль, словно она была матерью, потерявшей единственное дитя. Тауфик нежно снял с плеч ее руки, попытался вытереть слезы с ее глаз.

Махасин быстро успокоилась и стала рассказывать о том, что с ней произошло. Тауфик слушал и не верил своим ушам. Когда Махасин сказала, что сможет продолжать учебу в университете только при том условии, что станет женой Мухсина, у Тауфика едва не разорвалось сердце, и он невольно прижал руку к груди, но стойко перенес это известие. Он ответил, что его сердце при жизни и после смерти принадлежит только Махасин, но она вправе выбирать, что для нее лучше. Сам же он останется верен обещанию. Ничто не изменит его решения — ни разлука, ни бедность, ни любые другие преграды.

Тут Тауфик невольно вспомнил о том, что произошло между ним и Нафисой. Как это похоже на то, что случилось с Махасин! Но есть и большая разница. Если Тауфик сам распоряжается собой, то судьбой Махасин распоряжаются другие.

— Я тоже хочу кое-что рассказать тебе, — сказал Тауфик, глядя на освещенное луной лицо Махасин. — Я собирался сделать это только после нашей свадьбы, но раз обстоятельства складываются против нас, будет лучше, если ты обо всем узнаешь сейчас.

Махасин вздрогнула и ближе придвинулась к Тауфику. Она совсем пала духом, мрачные предчувствия стали еще сильнее. Разве судьба может сделать что-нибудь худшее, чем уже сделала?

— Со мною было почти то же самое, что и с тобой, — сказал Тауфик негромко. — Дочь моего дяди Нафиса… Отец и родные хотят, чтобы я женился на ней.

Он рассказал обо всем, что произошло в деревне, и добавил:

— Но я навсегда останусь верен своему обещанию.

Махасин снова обняла Тауфика. Сердце ее сжалось, и она горько заплакала.

После этого свидания Тауфик возвратился в общежитие, чувствуя себя как человек, которого за небольшое нарушение закона неожиданно приговорили к смерти, словно за самое тяжкое преступление.

Не лучше обстояло дело и с политической деятельностью. Вновь занявшись политикой, Тауфик решил провести серию диспутов, где открыто столкнулись бы различные точки зрения и где сам он мог бы публично спорить со своими политическими противниками до тех пор, пока все студенты не убедятся в его правоте и не станут разделять его идеи. Противники Тауфика редко спорили с ним поодиночке, а объединялись против него, словно он был общим врагом всех партий и обществ.

Для одного из диспутов была предложена тема: «Независимость — средство, а не цель». Это был один из лозунгов Тауфика, в защиту которого он часто выступал. Отстаивать противоположную точку зрения вызвался один из постоянных противников Тауфика, придерживающийся мнения, что «Независимость — цель сама по себе». С самого начала диспута стала очевидна слабость позиции противника Тауфика, а те аргументы, которыми он пытался подкрепить свой тезис, были быстро опровергнуты. Разъяренные враги подстерегли Тауфика после диспута и жестоко избили. Если в университете таким образом встречают доводы разума и защищают свое мнение при помощи грубой силы, то что же творится за его стенами? Почему же Тауфик уподобился Христу, учившему подставлять левую щеку после того, как ударили по правой? Почему сам не прибег к силе? Но он не способен был стать на одну доску со своими врагами и применять подобные средства, даже если бы захотел.

После этого случая Тауфик снова стал резок с окружающими. Он был близок к тому, чтобы презирать людей. Нельзя ждать, что они добровольно станут следовать истине; если предоставить людей самим себе, перемены к лучшему никогда не совершатся. Но ведь у него нет других способов влиять на них, кроме умения убеждать и силы слова. А как мало считаются с убеждениями и словами в окружающем его обществе!

Тауфик не спал несколько ночей подряд. Он был еле жив от тоски, скорби и горя и почти совершенно утратил контроль над собой. Столько разных забот обременяло Тауфика, что его сердце едва их вмещало. Его перестала радовать мысль о деревне, ничто не привлекало его, ни к чему он не чувствовал привязанности. Жить для блага народа было самой большой мечтой Тауфика, но это оказалось для него недоступным. Всякий