Робкие создания - Клэр Чемберс

– Чем я могу вам помочь?

– Не знаю, в курсе ли вы, но под конец дня мы с Гилом обсуждали Лорейн в кабинете арт-терапии, не подозревая, что она в это время находилась в боковой комнате и все слышала. Она вспылила и хотела уйти, а Гил – на мой взгляд, не слишком разумно – попытался ее остановить.

Лайонел нахмурился, глядя на нее поверх мутных стекол, но ничего не сказал.

– А потом вошел Уильям и решил, что Гил хочет причинить Лорейн вред, – продолжала Хелен. – И попытался ее защитить. В суматохе Гил упал и ударился головой. Это все случилось за доли секунды. Но теперь, помимо того что Гил получил травму, есть еще одна проблема: и Лорейн, и Уильям сбежали. По отдельности. Лорейн вернулась домой, а вот где Уильям – я не знаю. Он ведь едва ли способен ходить по улицам в одиночку – никогда даже не выходил за территорию. Я не представляю, что теперь делать, – сказала Хелен и виновато посмотрела на Лайонела.

– Тут есть над чем подумать, – спокойно сказал он. – Давайте разбираться по порядку. Они оба поступили в клинику по собственной воле, поэтому могут покинуть ее, когда захотят. Что касается Уильяма, я бы, признаться, предпочел, чтобы он оставался здесь – ради его же безопасности. Но у доктора Раддена свои взгляды. Думаю, Уильяму следует вернуться как можно скорее. Но он не мой пациент, так что я не знаю всех тонкостей. Теперь насчет Лорейн. Мне не совсем ясно, зачем доктор Радден в принципе вмешался в процесс ее лечения.

– Вынуждена признаться, что это моя вина. Я сама его попросила.

– Позвольте узнать зачем? – вежливо поинтересовался Лайонел, и Хелен смутилась.

– Честно говоря, я не поверила, что Лорейн по-настоящему больна. Родители сильно на нее давили, и мне показалось, что у нее просто нервный срыв. Диагноз “шизофрения” мог сделать только хуже. Тяжелые препараты испортили ей кожу. Я подумала, что Гил сможет как-то… поговорить с ней. Или даже не столько поговорить, сколько выслушать.

Лайонел не перебивал ее, но продолжал хмуриться – не осуждающе, а скорее задумчиво.

– Вы не думали обсудить ваши сомнения со мной? Все-таки я лечащий врач вашей племянницы.

– Вы правы, это было бы логично. – Хелен осмелилась взглянуть ему в глаза. – Но я чувствовала между нами какую-то… враждебность. Хотя, пожалуй, это слишком громко сказано. Скорее… неловкость.

Лайонел искренне удивился:

– С моей стороны ничего подобного не было, уверяю вас. Но даже если бы и было – в чем я сомневаюсь – это никак не отразилось бы на моей работе с Лорейн. Я правда стараюсь ей помочь. Если препараты не действуют или вызывают нежелательные побочные эффекты – мы корректируем дозу или пробуем что-то другое. Я ведь не чудовище.

Хелен захлестнула волна стыда. Это было невыносимо: признать свою ошибку перед человеком, которого считал врагом, и тут же выяснить, что весь этот негатив существовал только у тебя в голове.

– Я знаю. Простите. Мне действительно следовало обратиться к вам. Во всем этом бардаке виновата я. Ну… и немного Гил.

– Доктор Радден, безусловно, очень талантливый психиатр, – произнес Лайонел таким тоном, после которого обычно всегда следует оговорка. – Но, как и многие блестящие умы, он, похоже, черпает вдохновение в хаосе.

– Этого у него не отнять, Гил действительно не боится пробовать новое, – признала Хелен.

– Я не хочу его принижать, – продолжил Лайонел. – Я знаю, что вы с ним… близки.

– Мы не… близки. По крайней мере, теперь.

– И при всей разности наших подходов я никогда не сомневался, что главное для Гила – облегчить страдания пациентов.

– Он и о вас говорил нечто похожее, – сказала Хелен.

Лайонел слегка кивнул, принимая комплимент.

– Что касается Лорейн. Очень важно, чтобы она не прекращала прием лекарств. Я бы хотел, чтобы она вернулась, чтобы мы смогли подобрать меньшую дозу или другой препарат. Если она чувствует себя достаточно хорошо, я не против того, чтобы ее выписали домой.

– Спасибо, – сказала Хелен, сгорая от стыда за обиду, которую она вынашивала почти три года, – из-за неосторожно брошенной фразы о сомнительной пользе арт-терапии, из-за того, что Гил заразил ее своей предвзятостью, из-за его сухости и отсутствия харизмы, заляпанных очков, да и просто потому, что он когда-то осмелился предположить, будто у него с ней может что-то выйти. – Я вам очень благодарна.

– По поводу Уильяма, если вы считаете, что он не в безопасности, возможно, стоит обратиться в полицию.

– Нет, – отрезала Хелен. – Тогда он решит, что его везут в тюрьму. И это может быть действительно опасно.

– Если раньше Уильям не покидал территорию клиники, скорее всего, он не мог уйти далеко.

– Он уверен, что натворил что-то ужасное. Он всю жизнь прожил так – скрываясь от мифической угрозы. Знаний о том, как вести себя на улице, у него не больше, чем у ребенка.

– Я могу попросить пару санитаров из ночной смены еще раз пройтись по участку, пока не стемнело, – предложил Лайонел. – А вы спокойно отправляйтесь домой.

Уже сгущались сумерки, когда Хелен дошла до участка Таппингов. В последний раз она была здесь в апреле – тогда ветви ольхи только-только покрывались почками, а с окна на верхнем этаже все еще свисала женская одежда. Сегодня сад утопал в зелени: склонившиеся под тяжестью листвы кустарники заслоняли дорожку. Ворота заросли колючей ежевикой.

Хелен толком не знала, зачем пришла. Вряд ли Уильям смог бы пройти почти пять миль по незнакомой дороге. К тому же у него не было ключей, чтобы попасть внутрь. Но все же этот дом был для него не только тюрьмой, но и убежищем. И если случилась беда, он, возможно, попытался бы вернуться сюда.

Воспользовавшись связкой Луизы, она отворила дверь, с усилием оттолкнув скопившуюся за несколько месяцев гору почтовой корреспонденции. Внутри было ощутимо прохладнее, чем снаружи, и в воздухе все еще витал знакомый с ее прошлого визита сладковато-гнилостный запах.

Хелен щелкнула выключателем, но свет не загорелся – то ли лампочка перегорела, то ли электричество отключилось. Взять с собой фонарик она не догадалась.

– Уильям! – крикнула она, опасаясь заходить дальше в темноту и сомневаясь, что он вообще здесь. – У тебя все в порядке?

Прислушиваясь к едва различимым шорохам пустого дома, она ощутила на лице струю более теплого, свежего воздуха со стороны кухни. Под дверью гостиной виднелась узкая полоска света. Собравшись с духом, Хелен осторожно постучала и приоткрыла дверь.

В кресле у пустого камина сидел Уильям. На полке в канделябрах